Замечтавшись, Аркадий существенно ослабил напор, и чуть было не пропустил момент собственной гибели. Двойник вырвался из окружения чудовищ и заклинаний, сделал пару кульбитов в воздухе и стремительно метнулся к Аркадию, который в этот момент припоминал, как там выглядит Марго Робби. Только чудо позволило ему в последний момент дернуться и не быть зарубленным черным мечом. Без последствий этот акт не прошел, увернуться Аркадий увернулся, но недостаточно четко. В результате, черное лезвие прошло поперек предплечья и отрубило Трошкину руку.
Громовержец выпал из отрубленной правой руки и упал под ноги своего владельца. Аркадий бешено заорал, отчего его громовой рык получился такой мощи, что единым порывом опрокинул двойника на спину. На автомате, почти не ощущая боли, Трошкин бросился на врага с голыми руками (точнее одной) и уже в последний момент сообразив, что оружия в ней нет, призвал в свою живую ладонь Громовержца. Получилось красиво: распластавшийся в прыжке Аркадий тянет руку в сторону опрокинутого противника, тут в ней появляется оружие богов и прокалывает того насквозь, заливая окружающее пространство хаотичным всплеском молний.
На темного двойника Аркадий не упал. Тот в мгновение ока исчез. Да и все, что окружало парня, в то же мгновение исчезло. Не успев моргнуть глазом, Трошкин провалился в черное беспамятство.
Глава 24. Пора валить с этой блат хаты
Аркадий пришел в себя единым рывком. Ощущение было такое, как будто он надолго нырнул в глубокий омут и всплыл обратно уже в тот момент, когда в легких совсем не осталось воздуха. С трудом отдышавшись, первым делом ощупал свою правую руку, которую он потерял в бою с темным двойником. Рука была на месте. Это радовало. Но все же побаливала в месте предполагаемого разреза. Это уже были мелочи. Фантомные боли. Наверное.
Вторым неожиданным фактом для Аркадия стало наличие качественного освещения в его личной камере заключения. Он как-то сразу и не заметил, сконцентрировавшись на предполагаемо покалеченной конечности. Отыскав взглядом световой шар, отметил, что тот не является источником света. Оглядел камеру и не увидел ни одного предмета, который мог бы излучать свет. Моргнул. Протер глаза. Ничего не поменялось.
Немного покумекав, решил провести такой эксперимент: закрыл глаза, сосредоточился и представил, что помещение вновь погрузилось во тьму. Помогло. Открыв глаза ничего не увидел. Только лишь непроглядная темень. Закрыл глаза, повторил процедуру с обратным эффектом. Получилось! В камере вновь было светло как днем. И откуда такой подарок?
Решив продолжить эксперименты, вытянул вперед руки ладонями вверх и сконцентрировавшись попытался зажечь хотя бы самый маленький огонек. С первого раза не получилось. Со второго тоже. Затем «потушил» в помещении свет и попытался зажечь в руках уже свой световой источник. Без использования светового шара ничего не получилось. Значит, это не магия неожиданным образом пробудилась. По факту появилась новая способность.
Еще раз «включив» освещение, Аркадий решил продолжить свой эксперимент. Есть ли у новой способности временное ограничение и если есть, то какой период отката. И пока непосредственного участия в эксперименте от Аркадия не требовалось, он решил заняться другими делами. В первую очередь, у него жутко урчало в животе — жутко хотелось есть. А сколько сейчас времени и долго ли еще до утра было не понятно. Баланду принесут утром. И сколько еще ждать? Парень машинально погладил взрыкивающий живот и случайно задел грудь. Тут же в этом месте странно кольнуло. Не то чтобы больно, но неприятно. Скинув с себя что-то вроде ночной рубашки, а именно ею стала его обычная одежда, он обнаружил на своей груди темную кляксу, которая разрасталась из одной точки и пыталась принять вид какой-то фигуры.
Аркадий явственно запаниковал. Попытался было оттереть рукавом рубашки, смоченным в слюне это чернильное пятно, но оно не то, чтобы никуда не подевалось, но и вообще отозвалось резкой болью. Аркаша убрал руки в сторону и боль сразу утихла, оставив в месте разрастания кляксы лишь легкое покалывание на самой грани болевого порога.
Если бы Трошкин когда-либо в своей жизни делал татуировку, он бы без сомнения узнал то ощущение, когда по коже работает иголка, вбивая в кожу чернильные элементы нанесенного рисунка. У парня начала прогрессировать паника, когда ему на ум пришла идея разодрать ногтями кожу и избавиться от страшной кляксы, если она не перестанет расползаться по телу. В какой-то момент на груди парня стал угадываться некий рисунок. Сначала это было похоже на пятно из теста Роршаха, а потом и вовсе на эмблему Бэтмена. Но в этой стадии чернильная клякса не задержалась, будто выбирая для себя какой вид ей принять, а потом, все же решившись, ее движения стали замедляться и вскоре совсем остановились. По итогу, на груди Аркадия оказалось что-то в виде черной татуировки, напоминающей гротескный цветок.
— И что это такое? — Сам себя спросил Аркадий и, конечно же, не услышал на свой вопрос ответа. Потрогал татуировку пальцем — боли больше не ощущалось. Она сделала вид, как будто всю жизнь здесь и была. Конечно же, здесь не обошлось без Темного двойника, который в ночном бою проткнул грудь Аркадия каким-то то ли шипом, то ли щупальцем, а потом на этом месте появилось вот «это». Как с этим теперь жить и, в случае чего, бороться, Аркадий не знал. Но очень надеялся, что сможет найти ответы на вопросы и избежать опасности. Для себя он решил, что эта татуировка просто некая ачивка за победу над Темным двойником, а ночное зрение — просто положенный бонус. Кем положенный? Известно кем! Темный, он же Повелитель мрака, будь он трижды не ладен, имел на парня свои виды и отступать от своих идей был не намерен. Ну и шут с ним — решил Аркадий и стал думать, что делать дальше.
Для начала он вновь попробовал вернуться в мир грез, но как ни пытался, больше у него такой возможности не было. Жалко, обидно, досадно — но ладно! «Погасив» свет в камере, немного поворочался и провалился в самый обыкновенный сон, наполненный отдыхом и сновидениями как у самого обычного человека.
Гномка была не из эмоциональных. Она переносила процедуру практически не издавая звуков. Даже дышала через раз и совершенно не сопела. Чтобы не любоваться ее физиономией, Аркадий поставил ее на четвереньки и развернул головой в самый темный угол камеры. Красотой от подгорной жительницы не пахло, а пахло совсем другими вещами, но Трошкин старался об этом не думать. Совершая возвратно-поступательные движения, он обдумывал свой план будущего побега. Чтобы не терять концентрацию, он периодически поглядывал на книжицу, расположенную в развернутом виде прямо на спине представительницы, кхм, «прекрасного» пола. Книгой был уже не раз упомянутый труд «Искусство любви во всех его началах и концах». Вот тут и пригодилась книжица! Благо, она изобиловала различного рода иллюстрациями, которые помогали думать о прекрасном.
Закончив действие, Аркадий разместился в другом конце камеры, откуда наблюдал за своей недавней любовницей. Та была максимально немногословной. Быстро прикрывшись чем-то вроде юбки, она, не прощаясь, отправилась восвояси. Подошла к двери камеры заключения и три раза тихонько постучала. Дверь тут же открылась, и охранники выпустили ее в коридор. Первые несколько раз звучали сальные шуточки по известной тематике, но так как гномке было на них плевать — она шла за положенной зарплатой, то вскоре от нее отстали. И вот, придя уже в шестой раз за три недели, она, как обычно, сделав дело удалилась. А Аркадий все подмечал. При «включенном» ночном зрении было хорошо видно часть каменного коридора, уходящего куда-то вдаль и парочку охранников, которые практически никогда не менялись. Или менялись, но не в те дни, когда к парню приходила «любовница». Во время выдачи еды, такого обзора не было и Аркадий не мог наверняка сказать, дежурят ли те самые охранники каждый день. Когда приносили еду и забирали отхожее ведро, то приказывали Трошкину встать лицом к стене, заложив при этом руки за голову. В таком положении даже подсмотреть было практически невозможно. А вот во время свиданий почему-то делались поблажки. В чем тут секрет, Аркадий не знал. Пока не знал. Это уже потом он выяснил, что после полового акта любой гном лежит как бревно в течение получаса и ни на что другое не способен, кроме как пускать слюну, изображая счастливого идиота. Гномы-охранники с людьми, видимо, дел ранее не имели и мало разбирались в людской физиологии. Это давало шанс на побег.