Стрефон. Но ведь жить так ужасно холодно и неудобно!
Хлоя. Ах, оставь ты эти удобства! Если постоянно думать о них, жизнь теряет всякую цену. Из-за них зима превращается в пытку, весна — в болезнь, лето — в обузу, и только осень приносит облегчение. Если б древние стремились к удобствам, они могли бы сделать из своей жизни сплошной праздник. Но они и пальцем не шевельнут ради удобств. Они не спят под крышей, не носят одежды — на них только пояс с карманами для разной мелочи. Они готовы сидеть на мокром мхе и колючем дроке, даже если в двух шагах от них сухой вереск. Два года тому назад, когда ты родился, я этого не понимала. А теперь чувствую, что ради всех удобств на свете не дам себе труда лишний раз шагнуть.
Стрефон. Но ты не понимаешь, что все это значит для меня. Это значит, что для меня ты умрешь. Уже умираешь. Выслушай меня! (Обнимает ее.)
Хлоя (отстраняясь). Не надо. Разговаривать можно и не касаясь друг друга.
Стрефон (с ужасом). Ох, Хлоя, это же самый ужасный признак! Древние никогда не притрагиваются друг к другу.
Хлоя. А зачем притрагиваться?
Стрефон. Ах, не знаю! Но неужели тебе не хочется коснуться меня? Раньше ты это любила.
Хлоя. Правда, любила. Когда-то нам казалось, что спать обнявшись очень приятно, только мы никогда не могли заснуть: тяжесть наших тел останавливала кровообращение вот тут, выше локтя. Затем мои чувства начали понемногу изменяться. Тело твое стало мне безразлично, но голова и руки еще волновали меня. А теперь прошло и это.
Стрефон. Значит, ты меня совсем разлюбила?
Хлоя. Вздор! Я люблю тебя еще глубже, чем раньше. Впрочем, вероятно, не только тебя. Я хочу сказать, что сильнее люблю теперь всех. Но мне не хочется без нужды притрагиваться к тебе и уж подавно не хочется, чтобы ты притрагивался ко мне.
Стрефон (решительно встает). Итак, всему конец. Я тебе противен.
Хлоя (нетерпеливо). Повторяю: ты не противен мне, но раздражаешь меня своей непонятливостью. По-моему, впредь мне лучше быть одной. А ты поищи себе новую подругу. Не выбрать ли тебе ту девушку, которая должна родиться сегодня?
Стрефон. Не нужна мне девушка, которая родится сегодня. Откуда я знаю, какая она будет? Мне нужна ты.
Хлоя. Я не могу быть с тобой. Пойми, что это так, и примирись с этим. Нет никакого смысла гоняться за женщиной вдвое старше тебя. Я не в силах ради тебя продлить свое детство. Пора любви приятна, но коротка. Настало время уплатить долг природе. Ты меня больше не привлекаешь, а я не стремлюсь привлечь тебя. В мои годы человек растет быстро: с каждой неделей я все больше взрослею.
Стрефон. Ты называешь это взрослеть, а я называю это стареть с каждой минутой. Ты уже сейчас старше, чем была в начале нашего разговора.
Хлоя. Нет, так быстро я не взрослею, а только сознаю, что уже повзрослела. Теперь, когда я чувствую, что детство позади, каждое твое слово все больше убеждает меня в этом.
Стрефон. А твой обет? Ты забыла о нем? Мы все приносили его в этом храме, в храме любви. Ты клялась еще горячей, чем остальные.
Хлоя (с мрачной улыбкой). Никогда не давать сердцу остыть! Никогда не уподобляться древним! Никогда не гасить священный светильник! Никогда не изменять и не забывать! Вечно помнить об этом, потому что мы — первые любовники, которым суждено соблюсти клятву, столько раз принесенную и столько раз нарушенную прошлыми поколениями! Ха-ха-ха! Умора!
Стрефон. Что тут смешного? Это благородный, святой уговор, и я буду верен ему, пока жив. Неужели ты нарушишь его?
Хлоя. Милый мальчик, он расторгся сам собой. Все переменилось, невзирая на мой ребяческий обет. (Встает.) Ты не возражаешь, если я прогуляюсь по лесу одна? Наша болтовня кажется мне непростительной тратой времени: мне о стольком нужно подумать.