Когда тот отвернулся, она услышала шуршание его одежды.
С мрачным удовлетворением, Нора начала расстегивать лиф. Теперь, когда он, наконец, соизволил раздеться, она больше не намерена тратить ни секунды.
Но когда тот развернулся обратно, одежда все ещё была на нем. Мужчина молча протянул ей десять долларов.
Нора не сделала ни движения на встречу, не собираясь принимать деньги.
– Что это?
– Ты сказала, тебе нужны деньги, вот… – он снова протянул монеты.
– Нет, – Нора отстранилась. – Я не нуждаюсь в твоей жалости. Я беру деньги только за свои услуги, ни центом больше.
Она знает, гордость не та блажь, что может себе позволить проститутка, но на данный момент она слишком зла и напугана, а в голове сплошная путаница. Её волновало, что этот молодой человек отказывается от её тела и не поддаётся попыткам соблазнения. Ежу понятно, что он делил постель с Тесс более одного раза, значит тут не пахнет неприязнью к проституткам в общем, только к ней. Её жизнь зависит от способности очаровывать мужчин, и теперь она начала в себе сомневаться.
– Ладно, – убрав деньги, он направился к двери.
Перед глазами промелькнула надпись, висевшая в гостиной борделя: «Гарантия удовольствия или возврат денег». Если он сейчас уйдёт, то ей навряд ли удастся вообще что-либо сегодня заработать, ведь если судить по звукам доносящимся сквозь тонкие стены большинство клиентов уже развлекаются с другими девушками.
– Пожалуйста, – она не знала, что ещё сказать.
Обернувшись, он взглянул на неё через плечо, и на секунду она увидела в серых глазах нечто похожее на сожаление. Затем, одев на голову шляпу, он удалился. Громкий хлопок, раздавшийся при закрытии двери ещё долго стоял в ушах Норы.
========== Индепенденс, Миссури. 29 апреля 1851 год ==========
Лука похлопывала пятнистую кобылу масти Аппалуза, заставляя двигаться быстрее, желая добраться до относительной безопасной и спокойной платной конюшни, где держала свою лошадь. На главной улице Индепенденса творился хаос.
Вокруг, одни мужчины-торговцы орали восхваляя свои товары, в то время как другие кричали, проклиная своих волов и мулов с которыми не могли справиться. Мулы взревели в раздражении, когда две повозки врезались друг в друга. Но ещё громче был непрекращающийся звон и ковка, исходящие из кузнечных мастерских, где потенциальные эмигранты ремонтировали свои крытые повозки и подковы для волов.
Проживая по соседству в форте Ливенворт, Лука неоднократно бывала в Индепенденсе и с трудом могла поверить, что это тот самый сонный город, в котором ей несколько недель назад выплатили жалование. Каждую весну Индепенденс пробуждается от спячки. Эмигранты начинают прибывать на пароходах или крытых повозках, а к концу апреля, тут находятся уже тысячи человек, придавая вид осаждённого города. Палатки и поспешно построенные лачуги заполонили холмы вокруг города и илистые берега реки Миссури в трёх милях к северу. Салуны, игорные притоны и бордели, казалось, переполнены каждую ночь.
К началу мая, когда прерии достаточно озеленены, чтобы прокормить скот, эмигранты в спешке покидают Индепенденс, стараясь поскорее преодолеть расстояние в две тысячи миль, прежде чем на высокие горные перевалы начнёт падать снег. Тогда Индепенденс снова превращается в сонный город, но на этот раз, Лука не станет всему этому свидетелем.
Послезавтра, она сама присоединится к обозу, направляющемуся на запад. Обшарпанные казармы каждый раз меняющихся фортов были единственным домом, который она когда-либо имела, но теперь Лука хочет иметь собственное жильё, где будет отвечать только за себя.
‘Впереди две тысячи миль, которые ещё предстоит преодолеть’, вернула она себя из грёз о лошадином ранчо, которое мечтает построить в Орегоне.
Её немного пугало проживание в непосредственной близости с другими членами обоза в течение шести месяцев. Там не будет практически никакого личного пространства, поэтому придется постоянно быть начеку. Она уверена, что никто не рассекретит её истинную половую принадлежность, со стороны наблюдая за её движениями и речью. Лука жила жизнью мужчины так долго, что больше это не вызывало проблем. В собственных мыслях, она бывший лейтенант Лука Гамильтон, а не женщина. Но действия и мысли это одно, реальность же, совсем другая штука. Купание или удовлетворение своих физических потребностей будет реальной проблемой; хорошие места разбивки лагерей всегда переполнены, и она будет в постоянной опасности быть обнаруженной.
Приближаясь к конюшне, Лука засунула свои боязни в тайные глубины подсознания. В передней части здания плясали языки пламени. Это кузнец работающий с мехом выдувал тысячи искр. Спрыгнув с седла, Лука повела лошадь в сторону дверей платной конюшни.
Владелец конюшни вышел откуда-то изнутри и молча, потянулся за поводьями. Кто-то маленького роста, появился из-за угла и врезался в Луку. Напуганная кобыла заржала и запрокинув голову, попыталась освободиться от захвата хозяина конюшни, вырывая из рук поводья и чуть ли не сбивая того с ног.
Автоматически, Лука словила маленькое тельце, которое о неё стукнулось и взглянула на ребёнка, схватившего её за руку чтобы не упасть. Врежься в неё собака или даже лошадь, Лука бы знала что делать, но дети, с детьми у неё нет никакого опыта. Она жила одинокой жизнью, в которой не было детей.
Широкими, испуганными глазами на неё смотрела маленькая девочка, бережно прижимающая к груди куклу.
Прежде чем Лука успела сообразить, что сказать или сделать, хозяин конюшни грубо схватил девочку за руку и принялся на неё орать.
***
Нору разбудил стук в дверь. Перекатившись с боку на бок, женщина спросонья прищурившись заморгала солнцу заглядывающему в окно. Она спала около двух часов, и был соблазн закрыть глаза и продолжить смотреть сны, но в дверь снова постучали.
– Флёр? Флёр?
Она тут же среагировала на имя, которое к настоящему моменту было так же привычно как имя данное родителями при рождении, и откинула с себя одеяло. Приоткрыв дверь лишь на пару сантиметров, она выглянула в коридор:
– Салли!
Увидев женщину, стоящую на пороге, Нора распахнула дверь. Когда-то Салли сама была проституткой, но ей уже 40 лет, а это не подходящий возраст для торговли своим телом. Больше в борделе не было женщин её возраста. Многие погибли из-за насилия, наркомании, болезней или самоубийства, так и не заработав достаточно денег, чтобы покинуть это место. Когда Тэсс стала хозяйкой борделя, она предложила Салли должность повара для своих девочек. Также Салли присматривала по утрам за Эми, пока Нора отсыпалась.
– Эми не с тобой? – Спросила Салли, заглядывая в комнату Норы.
Нора удивленно на неё посмотрела:
– Я думала она с тобой!
‘Господи, и где мне теперь искать дочь?’
Салли покачала головой:
– Я месила тесто, а когда закончила, малявки уже не было. Я подумала она пошла к тебе немного вздремнуть.
– Нет. Я её этим утром вообще не видела.
Дрожащими руками Нора потянулась за длинной юбкой и кофтой с высоким воротником, которые носила за пределами борделя. На улице она должна была выглядеть прилично, иначе рискует нарваться на разъярённых порядочных городских леди.
Салли наблюдала как та переодевается, обе женщины уже давно потеряли всякое стеснение при виде обнажённых тел, а затем последовала за Норой на кухню.
– Я уже проверила кладовку, – сказала она, когда Нора открыла дверь. – Малявки там нет.
Нора и не думала отвлекаться:
– Я считаю яблоки, а не ищу здесь Эми.
Салли кивнула и тоже принялась считать:
– Кажется, одного не хватает.
Не теряя ни секунды, Нора подобрала с пола подол юбки и побежала. Она абсолютно уверенна, что знает, где сейчас находится дочь. Недостающее яблоко подсказало ей - Эми наверняка пошла к ближайшей конюшне. Девочка любит лошадей, и они частенько бывали в конюшне вместе, но одной Эми опасно там появляться. Нора боялась не только лошадей, которые могут навредить дочери, но и грубияна владевшего конюшней. Он ненавидит детей, частенько пугает или даже бьет тех, кто рискнет подойти к его лошадям. Буквально на прошлой неделе, он бросил соседского мальчика в навозную яму, и Нора даже боится представить, что тот может сделать, заметив на своей территории дочь шлюхи.