— Да, да, хорошо!
«Прощай, — прошептал я все же напоследок Младшему. — Приятно было познакомиться! Увидимся в XXI веке!»
«Постараюсь дожить…»
— Андрей Викторович, вашу Машу! Я ведь могу и по первому способу отработать!
— Все, все, ни о чем не думаю!
Легко сказать: не думаю! Но надо постараться.
Итак, шарик. Вправо, влево, вправо, влево… Ну и где этот ваш хваленый гипноз? Никаких признаков… Хотя черт их знает, как они должны проявляться… Вправо, влево, вправо, влево… Кажется, немного в сон начинает клонить. Наверное, это хорошо, так и надо… Вправо, влево, вправо, влево… Да, в голове уже туман — процесс, как говорится, пошел… А все-таки неплохо было снова побывать в 85-м! Но оставаться тут — ну его на фиг! Так, стоп, вон лишние мысли! Только шарик! Вправо, влево, вправо, влево… А вот и шарика уже нет — сплошная тьма…
Что-то с шумом и плеском упало где-то совсем рядом. Я открыл глаза — не помню, когда успел их закрыть.
Нет, это снова была не институтская лаборатория — я по-прежнему сидел на полу в лагерной душевой. В шаге от меня на мокрой плитке лежала распластавшаяся Яна.
Черт! Опять что-то пошло не так?!
Веки девочки дрогнули, и она обескураженно посмотрела на меня.
— Как ты сюда попал?! — выдохнула в ужасе. — И почему ты голый?
— Вообще-то, когда вы пришли, я тут мылся, — почти на автомате ответил я.
— Мы? Пришли? Кто — мы? И… И куда мы пришли? Где я?!
— В душевой, — поведал ей я. — В мужской.
— И… Что я тут делаю?!
Хороший вопрос!
— Что последнее ты помнишь? — прищурился я на собеседницу, снова переходя с ней на «ты».
— Я была в больнице… Мне должны были делать перевязку… Мои руки! — скосила она взгляд на свои голые предплечья. — Ожоги почти сошли! Как такое возможно?!
Это называется «почти сошли»? Ну-ну, что же у нее раньше-то было?!
В любом случае, насчет Казанцевой все было ясно. Капитан ФСБ покинула тело девочки, вернув его себе-тринадцатилетней — в свою очередь, начисто забывшей все события последних дней. А вот со мной, как видно, снова приключился сбой — выковырять меня из коварного 85-го эмиссару Института не удалось… Недооценили, получается, аномалию!
Даже и не знаю, плакать по этому поводу или смеяться… Вот Младший, небось, расстроится, что не избавился от своенравного занудного соседа. Кстати, что-то моего юного пионера давненько не слышно…
«Эй, ты там как? — мысленно окликнул его я. — Не обессудь, по ходу, придется тебе меня и дальше терпеть…»
Ответа не последовало.
Инга остервенело терла себя мочалкой. Проклятая гуашь! Вся кожа теперь от нее чешется! Знала бы — никогда бы не согласилась на такое!
За тонкой фанерной перегородкой послышались голоса.
Что-то кому-то сказал Резанцев.
Ох уж этот Резанцев! Инга его совершенно не понимала. И себя не понимала. Что-то такое было в этом мальчике, в его странном взгляде… Манящем — и до смерти пугающем. Временами — детским, временами — будто бы дед смотрит…
Нет, мотнула головой девочка, разметав волосами струи душа: она вовсе не влюблена! Такое с ней случалось, и не раз — а это нечто совсем иное. Ни капельки не похоже!
Но тогда что с ней?
Тем временем, за стенкой Резанцеву ответили. Какой высокий голосок! Прям девчоночий! И будто бы очень знакомый… Нет, быть такого не может!
Снова заговорил Резанцев, и затем снова — его собеседник. Или все-таки собеседница?
Подкравшись к перегородке, Инга приложила ухо к фанерному стыку. Никого ни к кому она не ревнует! При чем тут это?! Просто любопытно же — сил нет!
— …Спокойно, Андрей Викторович. Это в ваших же интересах. Я от майора Круглова, — донеслось из мужской душевой.
Андрей Викторович? И какого еще майора?
— Что?! — это воскликнул Резанцев. Он тоже удивился, кстати.
— Капитан Казанцева, Федеральная служба безопасности, — видимо, назвалась его собеседница, теперь ее голос уже невозможно было не узнать.
Мыло выскользнуло из пальцев Инги и упало на пол, предварительно стукнув по мизинцу правой ноги, но ни удара, ни самой потери девочка даже не заметила, вся обратившись в слух…
13. Рук твоих касаясь…
Ничего и никого не видя вокруг себя, я шагал по дорожке вдоль жилых корпусов лагеря. Вроде бы, в колонне пионеров своего отряда — и при этом один на всем белом свете. Рядом, впереди и сзади — ведь это шли не мои товарищи, приятели или, хотя бы, недоброжелатели, а товарищи, приятели и недоброжелатели Младшего. Но самого Младшего больше не было. По крайней мере, здесь, со мной, в 1985-м.