За время, прошедшее с того нашего танца в 83-м, Стоцкая заметно вытянулась, сменила свою прежнюю пару выгоревших, вечно полурастрепанных косичек на строгое темное каре (с которым, кстати, она проходит еще долгие годы), несколько округлилась в бедрах и даже обзавелась каким-никаким бюстом — для ее возраста, пожалуй, вполне солидным. В те свои тринадцать я бы на нее точно засмотрелся!
Что, собственно, Младший и делал.
«Ничё так, да?» — заметил он разве что не с придыханием.
Я предпочел промолчать.
«Скажи, а?» — не унимался мой внутренний собеседник.
— Она мне, на секундочку, в дочери годится, — хмыкнул я.
«А-а-а…» — разочарованно протянул Младший.
— словно подначил нас коварный репродуктор.
«Слу-у-ушай! — встрепенулся вдруг Младший. — Ты меня тут заболтал, а я ведь как раз это… Журчинскому позвонить собирался отойти. В автобусе две бутылки кваса выпил — вот, пора…»
Первыми моими мыслями были: откуда у него телефон? И при чем тут квас? Но на следующей: «А кто такой Журчинский?» — таки сообразил, о чем речь.
«Ты, наверное, не чувствуешь, а меня уже конкретно приперло!» — продолжил между тем Младший.
— Вот как ты сказал — сразу почувствовал, — кивнул я, ничуть не покривив душой. — Идем скорее, пока штаны не намочили!
«Ну, до этого, надеюсь, не дойдет…» — мы уже торопливо шагали краем футбольного поля к лесу.
Углубиться в заросли нам пришлось шагов на пятьдесят: на опушке толпа детишек из младших отрядов затеяла интенсивную перестрелку еловыми шишками. Отойдя подальше, мы без помех сделали свое важное дело, двинулись назад и уже почти вышли из леса, как вдруг из-за неплотной завесы зелени послышались возбужденные голоса:
— Отстань! — первый, высокий, скорее всего принадлежал какой-то девушке или девочке.
— Да ладно тебе! — а этот явно был мужской.
— Сказала: отстань! Мне что, на весь лагерь закричать?
— если кто тут и кричал на весь лагерь, то это был неугомонный репродуктор. И его, в случае чего, еще фиг переорешь!
— Ну что ты кобенишься-то?
— Руки убери!
Младший, которому я еще по пути в лес уступил контроль над телом, крадучись двинулся вперед и осторожно выглянул из-за куста: на полянке у самого края ельника стояла фигуристая — формами не уступила бы и Вике Стоцкой — русоволосая девочка лет тринадцати-четырнадцати и накачанный коротко стриженный парень — вероятно, того же возраста, если не старше. Лагерные — оба в белых рубашках и при пионерских галстуках.
Ну, как стояли: бесцеремонно ухватив за запястье, парень тянул спутницу за собой, та, вроде как, упиралась.
«Инга Трефилова из нашего отряда, — сообщил мне Младший. — Бугая этого не знаю, но он, вроде, из первого… Что будем делать?»
— В чужие дела лезть — только попусту нарываться, — едва слышно прошептал я. — К тому же, мне бы вообще лучше поменьше вмешиваться в прошлое…
«При чем тут прошлое? Для меня это настоящее! Думаю, нужно вступиться! Мне, не тебе, так что все будет в ажуре!»
Экий я был смелый в тринадцать лет! И как только до четырнадцати дожил?
— В ажуре? Он же тебя размажет…
«Ну и плевать!»
В этот момент бугай, должно быть, дернул Ингу за руку сильнее прежнего, и та, потеряв равновесие, беспомощно упала на колени.
— Что ты делаешь?! — вскрикнула снизу.
«Все, я иду, не смей меня останавливать!» — решительно заявил Младший и тигром выскочил на поляну:
— Эй, ты! А ну, отпусти ее! — прокричал истошно — увы, в самый неподходящий момент голос его сорвался, «дав петуха».
— Это у нас тут еще что за писк? — недовольно обернулся к нам бугай. Разжать пальцы, стискивавшие тонкое запястье Трефиловой, он и не подумал.
— Ты… Это… — Младший сбился. — Я…
Ладно, блин, похоже, придется его выручать.
— Резко отпустил Ингу и свалил отсюда ко всем чертям, — перехватив управление, проговорил я подчеркнуто спокойно и негромко. К счастью, Младший не стал упрямиться и тянуть одеяло на себя.
— Что? — от изумления первоотрядник и впрямь выпустил руку девочки. Та, правда, так и осталась сидеть на коленях, даже не пытаясь подняться. — А в рыло?
— Если настаиваешь, то и в рыло обеспечу, — невозмутимо пожал я плечами. — Но пока даю шанс уйти по-хорошему.
— Да кто ты вообще такой?! Да я тебе… — забыв, похоже, о Трефиловой, бугай грозно двинулся на меня.