— Это все ветер! — буркнула девочка, возвращая коробок Михееву.
— Да уж, вихри враждебные веют над Жанной — и она тоже становится рабыней, пока никто не знает чьей! — притворно вздохнул Ант. — Тут уже не за корону пойдет борьба — куда большее на кону: две такие красавицы! — кивнул он на Стоцкую и Цымбаларь. — Ну, кто следующий попытает счастья? Сам бы попробовал — да мне нельзя, я — ведущий!
— Дай-ка я, — выступила вперед Трефилова, на мгновение опередив качнувшегося уже в том же направлении Громова.
— Держи! — щелчком пальцев Ант послал ей навесиком коробок.
Ловко поймав тот в воздухе, Инга приблизилась к «шалашику», оценивающе пригляделась к нему. Затем неспешно обошла будущее кострище по кругу, выискивая лучшую точку для поджога.
— Сразу видно профессионала! — с показным придыханием прокомментировал происходящее Михеев.
Тем временем Трефилова выбрала наиболее подходящее, по ее мнению, местечко, присела, а затем и вовсе опустилась на коленки. Поправила полешки, затем занесла руки с коробком и приготовленной спичкой чуть ли не внутрь «шалашика» и только там чиркнула. Вспыхнул огонек, тут же принявшийся разрастаться.
— Все равно погаснет! — предположила с бревна Кира Летунова.
— Не каркай! — сердито бросила ей Аля Авдеева.
Между тем пламя и впрямь почти опало. Подавшись вперед и почти дотронувшись губами до поленьев — а русыми волосами так точно их коснувшись — Инга принялась не то тихонечко дуть на угасавший огонек, не то что-то едва слышно ему шептать. И тот, не сразу, но снова начал расползаться — сперва по бересте, а затем по подложенным щепочкам. Послышалось характерное потрескивание — похоже, занялись и поленья.
Торжествующая Трефилова поднялась на ноги — у ее ног разгорался костер.
— Браво! — воскликнул Михеев. — Да здравствует повелительница огня!
Все дружно захлопали в ладоши.
— Ваша корона, повелительница! — Парфенова торжественно подала Инге картонный венец.
Трефилова величаво склонила голову — и распрямилась уже коронованной, чтобы получить новую порцию аплодисментов.
— Как вы распорядитесь своими верными рабынями, о, повелительница огня? — Ант подозвал жестом Вику с Жанной.
— А какие у меня варианты? — с улыбочкой осведомилась Инга.
— Любые, вы же у нас теперь королева!
— Э, речь, помнится, шла о песне или танце! — встрепенулась Стоцкая.
— Да, но решать повелительнице! — хмыкнул Ант.
— Могу спеть! — с усмешкой заявила Цымбаларь. — Песню! Залистную! Про коску!.. У ко-оски тетыре ноги! — затянула она тут же под дружный смех — ничуть, впрочем, не издевательский, скорее одобрительный.
Теперь захлопали уже ей.
— Мне кажется, Жанна успешно выкупилась из рабства! — отхохотавшись, заявил Михеев. — Но последнее слово, разумеется — за Ее Величеством повелительницей огня!
— Согласна, — смахивая выступившую от смеха слезинку, кивнула Трефилова.
— Тогда дело за Викторией! — бросил Ант.
— Я тоже спою, — улыбнулась Стоцкая. — Только можно Ксюша мне на гитаре подыграет? — кивнув на Оксану Гриценко, осведомилась она у Михеева.
— Не меня спрашивай — повелительницу! — заявил тот.
— Конечно, можно, — развела руками Инга.
Викина подруга уже выходила к костру со своим шестиструнным инструментом.
— Про два монастыря, — шепнула ей Стоцкая. — Подпевайте, если знаете слова! — обратилась он затем к отряду.
Зазвучали аккорды.
Какой все-таки у Вики красивый голос! Да и песня прикольная — я ее, правда, в первый раз услышал только студентом, в начале 90-х. В отряде, помимо Стоцкой и, может быть, Гриценко, слов тоже никто не знал, но задорный припев некоторые начали подхватывать уже со второго раза, а под конец почти все девчонки и большинство мальчишек уже орали на весь лес:
Пока суд да дело, костер разгорелся — Вике с Оксаной даже пришлось в ходе выступления сделать пару торопливых шагов, дабы оказаться подальше от жаркого пламени.