Под помывку подгадывалась смена постельного белья — грязное с утра собиралось, а к обеду выдавалось чистое. Если черед твоего отряда «идти в баню» выпадал на вторую половину дня — считай, повезло: немытыми ложиться в чистую постель не заставят, так что тихий час можно на законных основаниях провести лежа поверх покрывала, не раздеваясь. Ну а тут уже где лежа — там и сидя, где сидя — там и стоя, а уж где стоя…
— привычно подала из репродуктора зычный голос народная артистка Украинской и Молдавской ССР — а в скором будущем и всея СССР — София Михайловна Ротару. Чтоб ей самой за какой-нибудь чертой упасть!
Да, банный день банным днем, а ни зарядку, ни линейку никто не отменял!
Бросив на кровать уже сдернутую с подушки наволочку, мы с Младшим потащились к выходу из палаты.
— У Яны Казанцевой предварительно диагностированы ожоги второй степени, — сообщила нам вожатая на утреннем построении. — Еще ночью ее увезли в больницу, в Серпухов. Как мне сказали, обычный срок лечения в подобных случаях составляет до двух недель.
— То есть, она еще может вернуться в лагерь? — поинтересовалась Мила Захарова.
— Это уже как ее родители решат, — пожала плечами Марина.
— Мои предки меня после такого ни за что бы назад не отпустили! — заметила Майя Абашидзе.
— А мои бы — наоборот, — хмыкнула Оля Парфенова. — За путевку же какие-никакие деньги уплачены!
— Так деньги, наверное, должны в этом случае вернуть… — предположила Божена Петрова.
«Надеюсь, это Яна не из-за меня прыгнула в костер…» — мрачно выдал Младший еще с ночи мучавшую его мысль.
«Уверен, что тут просто несчастный случай, — поспешил успокоить его я. — Нырнуть в огонь — слишком уж болезненный способ привлечь к себе внимание! Даже для Яны».
«А если она хотела не привлечь? Если… ну, типа, жизнь больше не мила…»
«То же самое возражение. Вот если бы она с крыши спрыгнула или вены себе вскрыла…»
«Типун тебе на язык!»
«Язык у нас с тобой, если что, общий. А за Яну я переживаю уж не меньше тебя! Но думаю, в данном конкретном случае мы с тобой ни при чем».
«Хорошо, если так…»
— Марина, а где Вадим? — осведомилась между тем у вожатой толстушка Кира Летунова.
— Вадима пока не будет, — вздохнула та.
— Его теперь посадят, да? — спросила Аля Авдеева. — Ну, из-за Казанцевой?
— Надеюсь, что нет, — вся аж передернулась Марина. — Но пока идет разбирательство, Горохов его отстранил. Так что временно я с вами буду одна — надеюсь, ненадолго. И это как раз второе, о чем я хотела сказать. За вами и вдвоем-то непросто уследить, а уж в одиночку… Поэтому полагаюсь на вашу сознательность! Не подведите меня!
Хорошенькое дело, кстати! Допустим, Яна и впрямь пострадала по недосмотру вожатых — отчасти вопрос это спорный (и почему, кстати, козлом отпущения выбран Вадим, а не Марина?), но допустим. И какова реакция лагерного начальства? В два раза меньше вожатых этому проблемному отряду! Гениально, чё!
— Мы не подведем! — горячо заверила тем временем девушку Стоцкая.
Строй поддержал ее одобрительным гулом.
Ну, ладно, может, и сработает… Хотя что-то я сомневаюсь в подобных методах!
— И последнее, — проговорила Марина. — Наше время мытья — 12:00. В половине двенадцатого прошу всех собраться у корпуса — уже с банными принадлежностями и чистой одеждой. У кого кружкú или еще что — не опаздывать! Ну а сейчас — идем на линейку!
Душевые располагались в административном корпусе на так называемом хоздворе. Сейчас в здании шел ремонт — из-за чего, кстати, обычно проживавший в нем лагерный персонал был разбросан по отрядным корпусам, в частности, в нашей «шестиместке» жили три дамочки-кружковода — но работы на нужном нам, первом этаже были уже почти завершены. Почти — но все же не до конца. Так, между мужским и женским отделениями душа вместо капитальной кирпичной стены пока стояла лишь тонкая перегородка. Понятно, непрозрачная — фанерная — но девчоночьи повизгивания из-за нее были прекрасно слышны, а если постараться, можно было бы, наверное, разобрать, и о чем там, в запретном мире, болтают.