Прежде чем задержать Ковригина, мне хотелось с ним переговорить, и желательно — под маской человека гражданского и далекого от расследований. Понять — чем он дышит и чем живет. На допросе он может закрыться, а тут, в непринужденной обстановке, может, что-то и выведаю полезного. Хотя обстановочка-таки далека от дружеской, но все можно решить переговорами.
Щелкнул выключатель, и комнату наполнил свет. Ковригин опустил ружье, за моей спиной уже показались испуганные рожи Люськи и Семы.
— А точно… — вдруг закивал писатель, всматриваясь мне в лицо, но не выпуская из рук старенький одноствольный «ИЖ». — Видел я тебя в центральной библиотеке как-то, на встрече с этим жуликом… Светлицким.
— Да, да, — улыбчиво закивал я. — Вас тогда еще… Хм… Попросили покинуть помещение. Мне показалось, что Светлицкий не приемлет критики.
— Силя! Ты чего? — таращилась на ружье Люська Агапова. — Не признал нас? Ну, сосед!
— Убери волыну, Велиарыч, — поддакивал Сема, выглядывая из-за широкой спины женщины. — Смотри, что у нас есть!
Он выставил вперед руку и засветил бутылку «армянского».
— И вы здесь? — было насупился Ковригин, но при виде дамы и бутылки уже заметно смягчился. — Ладно… Заходите, раз приперлись.
Писатель тряхнул бородкой и отставил ружье в угол. Я оглядел обстановку единственной комнаты в доме, довольно-таки просторно. Вроде, типичная советская дача со старым диваном, бабушкиным комодом и обшарпанным буфетом вместо кухонного гарнитура. Только в довесок к загородному интерьеру у стены виднелся массивный стол на аристократически изогнутых ножках, его столешница отделана потемневшим орнаментом. Все детали явно из массива дерева, напоминающего дуб — с штампованным ДСП точно не спутаешь.
Возле стола возвышался такого же раритетного вида книжный шкаф, забитый томиками с невзрачными обложками под классику, с золотистым и серебристым тиснением на корешках.
Птицу видно по полету, а писателя по кабинету. Я сразу заприметил особый антураж и атмосферу, что витала в комнате и как бы отсылала в эпоху давнюю и забытую.
На столе вальяжно расположилась пишущая машинка «Москва». Старая модель угольного цвета, годов пятидесятых, а может, и того раньше, с круглыми клавишами.
Мой взгляд чуть задержался на приборе, и писатель это заметил.
— Что, студент? Нравится? Ты, небось, рассказики-то от руки корябаешь?
— Ага, — вздохнул я. — Самая дешевая машинка сто двадцать рублей стоит, но я коплю на хорошую, на электрическую.
— А я не доверяю всем этим новшествам, — авторитетно заявил Ковригин. — От электрических — никакого удовольствия творить нет. Не чувствует бумага сопричастности автора к рукописи, его нажима и эмоций.
— Силя, а ты чего как сыч заперся и окна зашторил? — Люська уже расположилась на диване, закинув ногу на ногу.
— Мрачную сцену писал, — кивнул хозяин на заправленный и наполовину набитый на машинке лист. — Вот и создал атмосферу соответствующую. Так лучше думается.
— Ха, вот ты чудной! — Агапова откинулась на спинку, диван тревожно скрипнул продавленными пружинами. — А если ты про убийство писать будешь? Убьешь кого для антуражу? Вон как на нас с ружьем кинулся!
— Отстань, соседка, я ж думал, чужаки заявились. Был тут недавно случай… — отмахнулся Ковригин, извлекая из буфета изящные бокалы и выставляя их на журнальный столик перед диваном.
— Тю-ю… А нормальной тары нет? — поморщилась Люська, разглядывая посуду. — Стаканов, например.
— Эх, Люся… Нет в тебе эстетики, нет чувства прекрасного. Вот потому я и сбежал из коммуналки, чтобы не увязнуть в вашем плебейском быте.
— А чем тебе наша квартира не угодила? — женщина недовольно скрестила на чрезмерно пышной груди руки.
— Как говорится, с кем поведешься, от того и заразишься. А тут я наедине с музой, природой и…
— И коровами, — перебив, гоготнула Люська. — Поди доярку себе уже присмотрел? Для хозяйства своего.
— Вечно ты все опошлишь, Людмила, — вздохнул писатель.
— Ой, да ладно! А то я тебя не знаю…
Но тот бросил с ней спорить — видно, не хотел снисходить.
— Садитесь, молодой человек, — уже не обращая внимания на подколы, предложил мне Ковригин. — Как вас зовут?
— Вячеслав, — кивнул я и сел на диван через полметра от Агаповой.
— Я сейчас, в подвал схожу, располагайтесь пока, — Ковригин вышел из дома, а я подошел к ружью. Повертел его в руках, прикрыв спиной оружие от Семы и Люськи, которые о чем-то перехихикивались. Переломил ствол.
— Слава, — охнула Агапова, обратив внимание на щелчок. — Убери подальше эту штуковину. Как бы ни пальнула эта пукалка ненароком…