— Конечно, — без раздумий ответила она. — Но не стоит забывать и про обстоятельства. А в чем вопрос? Может, если ты расскажешь мне я…
— Да нет, ни в чем, — перебил я и улыбнулся. — Просто задумался.
— Какой-то ты у меня загадочный последнее время, — она ласково потрепала меня за щеку. — Ужин готов, давай за стол.
— О, это я с большой охотой! — обрадовался я, под завывания голодного желудка.
Не успел встать, как раздался звонок в дверь. Советский сигнал-кукушка — запоминающийся звук на все времена.
— Это, наверное, Настя с занятий вернулась! — заметила мама и направилась ко входной двери.
Послышался звук отпирания замка, детский голос.
Память реципиента услужливо подсунула мне имя младшей сестры. В голове постепенно собиралась картинка семейного окружения.
— Лешка, Лешка! — Настя вбежала в мою комнату, швырнула кожаный портфель на кровать и бросилась обниматься. Но увидев мою перемотанную бинтами руку, остановилась в нерешительности. — Это что такое? Что с тобой?
— Да так. С хулиганами подрался.
— Ого… — протянула она, вытаращившись удивленными глазками. — Болит, да?
— Все хорошо, — я подманил ее ближе и приобнял. — Только у меня к тебе просьба, Насть.
— Какая?
— Не говори маме, что я в школе краски надышался и сознание потерял, хорошо? С меня «Эскимо». Даже два. Ну, так что?
— Я согласна. А почему не говорить?
— Она волноваться будет. Зачем ей лишний раз переживать?
Настя оказалась сообразительной девочкой, к тому же, в прошлом со старшим братом у нее были очень хорошие отношения. Здесь я был спокоен. Она заверила меня, что ничего не скажет, а мороженное договорились слопать вдвоем.
Домашний ужин был просто восхитительным — вкуснейший, очень наваристый рассольник, бутерброды с докторской колбасой и копченым салом. И компот из черешни. Оказалось, у нас на окраине города Чернобыля жили дедушка с бабушкой, по линии мамы. Оттуда и передали.
Колбасу я особенно смаковал, успел отвыкнуть от натурального мясного продукта. Те, кто постарше помнят, что в СССР многие полуфабрикаты были натуральными, вкусными и очень качественными. В мое время натуральное либо стоило очень дорого, либо просто не продавалось. А то, что подешевле и составом попроще, обязательно содержало в себе половину таблицы Менделеева. Да еще и во время моей командировки в Сирию, приходилось сидеть без мяса почти три недели. Исключение составляла лишь баночная тушенка, но жира там было больше чем мяса.
Мы немного побеседовали, обсудили семейные вопросы. Настя рассказала про уроки в художественной школе, затем помогла маме убрать со стола. А потом, все вместе отправились смотреть телевизор. Удивился тому, что в квартире работника станции, с далеко не самой высокой зарплатой, стоит современная цветная модель «Рубин-260Ц».
А тут еще в эфире шел «Экипаж» тысяча девятьсот семьдесят девятого года, который я видел не один десяток раз. И все равно, смотреть его в этой реальности было гораздо интереснее. Вновь поразился простоте и правдоподобной игре советских актеров, которым Оскары и Золотые глобусы были просто не нужны. Отдельного внимания заслуживала съемка без компьютерной графики.
— Сережа, как дела на станции? — уже зевая, под конец второй серии, спросила мама.
— Хорошо. Лена, разве там может быть иначе? — ответил отец, затем продолжил. — Еще семь смен и долгожданный отпуск. Поедем в Москву, я вам Красную Площадь покажу. И храм Василия Блаженного. И Кремль.
Родители еще долго болтали на эту тему, но я не слушал. Думал о своем.
Когда стемнело, все разошлись спать.
У Насти была своя комната, у меня своя. Ей шел уже одиннадцатый год, поэтому жить в одной комнате со старшим братом, было как-то не по возрасту.
Ночь прошла незаметно. За день я настолько устал, что заснул, как убитый едва только коснулся головой подушки. Под утро меня разбудил Тишка — сидел возле кровати и таращился на меня желтыми глазищами. Кажется, этот шерстяной мешок что-то подозревал. Пришлось его прогнать.
Встал я по будильнику. С удивлением обнаружил, что рука почти не болит. Первым делом мне нужно было сходить в поликлинику и сменить повязку. Отправился на кухню, поставил чайник. Некоторое время соображал, где и что лежит — тут память меня слегка подвела.
Отец уже ушел на работу, а мама собиралась в детский сад. Там она работала младшим воспитателем. Сестра отсыпалась — ей-то никуда идти было не нужно. А вот у меня были важные дела, в которые как ни крути, нужно было вникать.