— Однако… — брови Горохова встали домиком, он озадаченно почесал затылок. — Дон Жуан хренов. Сначала наворотил делов, а потом на подвиги потянуло. Ладно… В рапорте напишешь, что пытался сбежать, и ты после этого его не видел. А там экспертиза покажет, что кровь именно его, по групповой принадлежности на лохмотьях найденных. Отправим одежду на трасологию, и эксперт напишет, что повреждения могли образоваться от зубов крупных хищников, коим и является волчара.
— Почему нельзя правду написать?
— Понимаешь… — Горохов наморщил лоб и поджал губы, отчего сразу стал казаться старше. — Не любят у нас такую правду, Андрей. Вор должен сидеть в тюрьме, и сострадания к такому элементу советский человек не должен испытывать. А нас уже раструбили в прессе о злодее, похитившем четырех женщин, что нарожали ему потом еще четырех маленьких невольников. Ты хочешь, чтобы вслед полетели репортажи о его геройской смерти? Как он милиционера спас ценой жизни, ради спасения своих женщин. Прямо индийское кино получается. Плакать все будут, а потом плясать, а потом опять плакать.
Может быть, он спасал не самого милиционера. Но этот милиционер даже сейчас точно помнил, как ему хотелось, чтобы в стволе обнаружился еще хоть один патрон. Пуля милосердия вслед спецагенту и проповеднику…
— Так не годится, – продолжал Горохов. – Для цензуры все просто. Есть черное и белое, есть красное и буржуйское. Кто не с нами, тот против нас… Не мы, Андрей, такие, система такая. Преступник сбежал и получил по заслугам, и точка…
— Убедили, — кинул я. — Но как-то нехорошо немного. Хотя… Хорошего искать в системе не надо. Она по умолчанию правильная и безупречная.
— Во! Соображаешь! Далеко пойдешь, Курсант.
— А спасенные что говорят? Дети как?
— Молчат пока, все еще не верят, что хозяин безвозвратно сгинул. Видно, совсем их застращал. Вместо Бога у них, что ли, был? Пока на реабилитацию в областной санаторий их поместили. Там как раз сейчас не сезон. Детишки слабые, авитаминоз, рахит и прочая сопутствующая хворь. Но жить будут. Молодец, Андрей, спас ты их. Долго бы они в этой пещере не протянули…
Мартовское солнышко припекало совсем по-весеннему. Касалось лучиками через окно комнаты в общаге бронзы обнаженной спины Сони. Она прильнула ко мне и что-то мурлыкала, лежа на кровати. На столе ей подмурлыкивал приемник:
Сердце, тебе не хочется покоя,
Сердце, как хорошо на свете жить…
— Андрей, — надулась девушка. — Ты меня совсем не слушаешь? О чем думаешь?
— Слушаю, — я чмокнул ее в губки, перебив все желание на меня ворчать. — Просто задумался.
— Опять сегодня Быков с Погодиным припрутся? Ни дня без них прожить не можешь. Когда уже вечер без них у нас с тобой пройдет?
— И Трошкин еще обещал зайти, — я виновато прикусил губу. — Их можно понять. Столько друга не видели. Представляешь, без меня они вообще не собирались вместе. Ни разу. Получается, вроде мы все друзья, а связующее звено между ними – только я, оказывается.
— У тебя больничный скоро закончится, и опять укатишь в свою Москву. Зачем тебе это? Учился бы здесь, в городе, спокойно. Сам говорил, что со второго полугодия курсантов в увольнительные каждые выходные отпускают. Обещал. Хоть виделись бы тогда…
— Служба есть служба, Сонь. Не хочу учиться, хочу жениться…
Девушка насторожилась.
— Да это из мультика фраза крылатая есть…, – улыбнулся я.
— А сам ты жениться, конечно, не хочешь? — зеленые глаза Сони превратились в щелочки. Щеки подернулись румянцем. В этом тихом гневе она была прекрасна.
— Дай хоть учебу закончить, - отшутился я. — И потом... Семья времени требует, а я то там, то здесь…
Соня привстала.
— У тебя там кто-то есть? В Москве?
— Э-э… Нет, конечно!
— А почему так долго думал? А? Говори! — Соня хлопнула ладошкой по подушке.
— Работа у меня там, Сонь, работа. Еще учеба. Практикумы какие-то мифические мне всучили заполнять. Методотдел школы милиции решил задницу себе прикрыть на случай, если проверят их. Я же, типа, в командировке на практике. Вот и заставляют меня всякой ерундой заниматься. Отчеты строчить. Дневник мифический вести. Бумагу марать с указанием, какими я там передовыми навыками и умениями овладел. Ну хоть обещали на сессии не валить. Ну как – обещали, так, намекнули, что если отчетность по практике в порядке будет, то на второй курс перейду. Крючкотворы хреновы. Хотя их понять можно. Профессура – она такая, им не результат важен, а сам процесс дидактический, который показать и зафиксировать в планах и отчетах можно. Может, на моем примере и других курсантов способных будут запуливать в какие-нибудь спецгруппы. Еще кто-нибудь из преподов кандидатскую на этом настрогает. Мол, новый формат обучения открыли и обкатали. Звучит?