Признаюсь, я был шокирован не меньше, узнав, почему меня отправляют домой. Птицей, принесшей на хвосте эту новость, был тот самый генерал-майор Соколов, одобривший моё назначение в «Вымпел» летом восемьдесят второго. Он как раз инспектировал учебный центр и отозвал меня в один из классов спецподготовки якобы заодно, мимоходом.
— Валерий Евгеньевич! О вас прекрасно отзываются. Все физические и служебные показатели на высоте, кроме одного.
— Удивите, Юрий Иванович.
— Вы — не командный боец. Да, оказываете помощь товарищу, взаимодействуете в группе. Но ни с кем не сблизились, никому не открылись. Волк-одиночка.
— Вы правы. Так и есть. Ринг выковал меня. Всегда едем командой, но на канвасе ты один на один с противником, надеяться можешь только на себя.
— Психолог говорил нечто подобное. Поэтому возвращаемся к давней заготовке. Ей уже четыре года.
Он примолк, испытующе разглядывая. Из вежливости я брякнул:
— Исполню приказ. Но что за заготовка, я о ней не слышал…
— Верно. И не должны были. Вам предстоит вернуться в бокс, поехать на международный турнир и стать невозвращенцем. Мы вас проклянём, пару лет дадим на обжиться и врасти в среду. Уверен, с вашими талантами вы себя обеспечите достойно. Юрий Владимирович лично дал санкцию на операцию. Он — ваш болельщик, Валерий Евгеньевич, и верит в вас.
— Ого… бросить всё? Но турниры этого года окончены. В следующем не будет ни чемпионата мира, ни кубка мира, ни чемпионата Европы. Уверен, наши не пошлют команду на Олимпийские игры после их отказа выступать в Москве.
Я его уговаривал почти как «Вышнего», тем более генерал-майор КГБ имел не меньше возможностей мне нагадить, чем инопланетянин.
— Не волнуйтесь. Всё бросать не нужно. Останетесь за рубежом с Кимом Васильевым и женой, дочь Марию к вам переправим позже в США.
— Я не видел Кима больше года.
— За его согласие не переживайте. Вашего секунданта взяли за жабры после Кёльна с наличной валютой на руках. Не отдали под суд, потому что его разработку перехватил наш главк. Мы следим за спортивными деятелями, катающимися за рубеж, чтоб использовать в интересах разведки. Впрочем, вам это хорошо известно.
— То есть он стучал на меня все эти годы!
— Конечно! — довольно усмехнулся генерал. — Думаете, вам бы иначе сошли с рук шалости с игрой на тотализаторах — и в зарубежных командировках,в СССР? Учитывая, что размер вашей добычи с Васильевым приближался к сотне тысяч, это уже особо крупный размер, даже не по Уголовному кодексу, а по нашим представлениям, начальник Главка доложил Андропову. Тот счёл вас крайне неординарной личностью. Бесспорно предан Советскому Союзу, отмёл заманчивые предложения, в том числе и озвученные Васильевым по нашему поручению, сражался в Афганистане, рискуя жизнью спас заложников в угнанном самолёте… и невероятно корыстолюбив.
— Вот тут прошу извинить. Про корыстолюбие. Я брал то, что само шло в руки. Могу жить скромно, как во время обеих афганских командировок. Жену, к сожалению, разбаловал. Но она — генеральская дочь, привыкла не знать отказов с детства.
— Её отец до сих пор не принял ваш брак. Не удивляйтесь, перед столь важным ходом я поручил досконально изучить ваше окружение. Родители благонадёжные, ваш отец даже чересчур, его считают фанатиком-сталинистом. Ну а отсутствие контакта с тестем не поставлю вам в вину, всякое случается. Вы не рады возвращению в спорт?
— Я не рад отъезду из СССР на ПМЖ. Тем более — неизбежному переходу в профессионалы.
— Вот как? — Соколов приподнял бровь. — Мне приходилось слышать, что советские боксёры мечтают сразиться с их чемпионами.
— Разок — можно. Но невозвращенцу выпадет иная стезя, как любому любителю, например, из ФРГ. Мне исполнится двадцать три года, золото Олимпиады, да ещё не в тяжёлом весе, для промоутеров весит не больше комсомольского значка. То есть меня будут выставлять на бой часто. Там — очень грязные поединки, травматичные. До выхода против чемпиона пройдёт несколько лет. Допустим, выиграю, получу хорошие деньги. Затем деньги за то, что лягу перед слабым. Снова начну побеждать, верну рейтинг, и однажды против меня выйдет малоизвестный, но перспективный юнец, и хоть ставки на него будут меньше, отобьёт мне голову. Не обязательно точно так, но в этом роде. Сдохну от пятидесяти до шестидесяти, возможно, последние десять лет буду ходить, но только под себя.
— Мрачная картина.
— Конечно, с первых денег надо бы попытаться бросить большой бокс, организовать спортшколу под своё имя. Но я — белый. Вы упомянули США, там бокс — удел чернокожих, у тех бесспорное физическое преимущество. Они не захотят тренироваться у белого, даже сломавшего челюсть Стивенсону. Разве что в ФРГ или Великобритании…
— Это — частности. Хоть США предпочтительнее. Я официально спрашиваю, товарищ капитан, вы согласны принять участие в операции по внедрению вас в буржуазное государство под легендой предателя-невозвращенца?
— На какой срок? Когда разрешите вернуться?
— Конкретный срок не оговаривается. Обычно от десяти лет и более. Приказ на эвакуацию отдаётся, если очевидна угроза вашего ареста. Либо агент выгорел, его присутствие в капстране не несёт никакой пользы.
— Приказ есть приказ.
— Нет, Валерий Евгентевич. На такое идут только добровольцы. Вы вправе отказаться, и это не отразится негативно на вашей карьере. Найдём иное применение.
— Что же… Лучше попробовать и пожалеть, чем жалеть, что не попробовал. Я не о наркотиках, товарищ генерал-майор. Согласен.
Через сутки мы с Викторией уже ехали на двух машинах в Минск. Очень аккуратно, начался гололёд. На «волгу» я загодя поставил нормальную зимнюю резину, купленную за чеки в «Берёзке», «Нива» же вихлялась на так называемой «всесезонке», проще сразу одеть ей лыжи. Уговаривал себя: не ныть, следующую зиму встречу за рулём «лэнд-ровера».
На долгом пути, а ехали часов двенадцать, думал о коварстве корейца. Меня столько лет обманывал. КГБ — тоже. Больше ста тысяч долларов у Кима в загашнике лежит у одного. У меня намного больше благодаря «мерседесу» и призовым «волгам». Четверть миллиона на двоих точно наберём. В ценах восемьдесят четвёртого года хватит на приличный стартап, и не надо голову под кувалды подставлять.
Боюсь, у «Вышнего» опять найдётся иное мнение.
Глава 15
15
Во второй раз в ту же реку
Хотелось выйти из дома под сосны и материться от избытка чувств! До чего здесь славно!
Приезжали сюда на лето в мой отпуск, но сейчас зима, конец декабря, у неё есть особое очарование. А сколько эмоций доставляет довольно большая дочка, два года, вполне себе человечек, бегает по двору в ярко-оранжевом югославском комбинезончике, шубы-скафандры времён моего детства, одна доставлена тёщей, вторая родителями тела, я пустил Рексу на подстилку.
Машка ревёт от восторга, лезет в сугробы, затевает борьбу с собакой, потом лезет пёселю на спину, и он, глядя на мир страдальческими глазами, секунд пять изображает «лошадку», потом сбрасывает наездницу, но та ничуть не обижается и хохочет. Привязал санки к его ошейнику, дело лучше пошло, двор стал мал, катались прямо на льду замёрзшего водохранилища, вплоть до занесённых метелью крокодилов.