Сказать миллион долларов, чтоб заразы испарились? Но в расчёте на побег…
— Сто тысяч советских рублей — предоплата за участие. И сто тысяч долларов за победу. Что пообещаете сопернику — мне плевать. Со мной поедут двое — секундант Ким Васильев и массажист Стас Миргородский.
— Годится!
Едва они отошли, ко мне подрулил чел из Госкомспорта, сообщивший, что со мной будут говорить ответственные товарищи. Не многовато ли их на сегодня? Впрочем, эти ответственные не имели даже кабинета в здании ЦК, беседовали мы в конце коридора. Как шутил популярный в эти годы Аркадий Райкин, «в греческом зале, в антисанитарных условиях».
Поскольку старшим в паре был ПГУшник, устраивавший разнос за слишком вольные реплики на пресс-конференции, надо полагать, что его спутник также представлял внешнюю разведку КГБ.
— Мы смогли записать ваш разговор с Рустамом Рахимовым. Вы понимаете, Валерий Евгеньевич, на какую авантюру подписались и до какой степени поставили под угрозу срыва предстоящую операцию?
— Я получил практически прямой приказ от Первого секретаря ЦК КП Узбекистана. Ослушаться — скандал. Тем более ваше, а теперь и оно же и моё начальство ясно дало понять: финансирования операции не будет. Нам с Васильевым предоставляется свобода действий и заработков. Если я добуду для использования в интересах КГБ сто тысяч долларов, родившихся из коррупционных схем с хлопком, что в этом плохого?
— То, что вы их не получите.
— Усманходжаев кинет меня на бабки?
— Вы не выиграете. Вероятно — погибнете или станете инвалидом. В этом подпольном бизнесе участвуют чрезвычайно мощные бойцы. Поскольку правил нет, как и ограничений, бой идёт до сдачи побеждённого. А так как на арене не присутствует рефери, и некому остановить бой, победитель творит с поверженным всё, что пожелает.
— И не будет привлечён к ответственности за убийство?
— Естественно — нет!
— Мне подходит.
Как же всё-таки просто взять меня на «слабо». Сказать, что в огонь прыгать запрещено, и сразу сигану в горящий дом.
Мы сообщили руководителю белорусской делегации, что задерживаемся и прилетим отдельно. Стас как обычно отнёсся к ситуации несерьёзно, он только перед рингом сосредотачивался, а вот Ким почуял неладное.
— Валерик! Откажись. Конечно, если поедешь к Усманходжаеву, я — с тобой. Но чую, быть неприятностям.
— Сто тысяч долларов за победу.
Он не просто побледнел — побелел.
— За такие деньги прямо там и закопают. Даже если Первый пообещал личное покровительство и защиту.
— Значит, умрём и будем похоронены в сухом климате. Лучше сохранимся до Страшного суда.
Мрачность происходящему прибавила обстановка. Мы добрых минут сорок катили от центра Ташкента по ночной дороге посредственного качества в «волге» вслед за «зилам», «чайкам» и прочими членовозами, выехали основательно за пределы города, где, окружённый трёхметровым забором, стоял особняк, смесь восточной роскоши и цыганского кича.
Бой намечался в специальной пристройке. Там был оборудован ринг несколько меньше привычного боксёрского, примерно четыре на четыре метра, его окружали трибуны с мягкими креслами человек на тридцать. Правда, набралось лишь десятка два, включая Усманходжаева, обоих визирей и очень понтовой публики, палец на отсечение — высшие чиновники, так или иначе имеющие отношение к хлопковым аферам.
Яркий направленный свет залил арену боя, трибуны оказались несколько затенёнными. Помещение почему-то плохо проветривалось, моментально наполнившись запахом плотных жирных телес и одеколона, а ведь мы ещё даже не начинали. Поскольку никакой раздевалки или разминочной мне не предоставили, я скинул верхнюю одежду и натянул трико прямо на кресле первого ряда, там же начал разогреваться. Хорошо, что прошло часа четыре после плотного ужина в ЦК, драться на переполненный желудок не особо приятно.
Наконец, на ринг вылез узбек Рустам, вербовавший меня на поединок.
— Наш гость, олимпийский чемпион по боксу, чемпион Европы, чемпион Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Валерий Матюшевич, город Минск. На ринге боёв без правил проводит первую встречу.
Я проскочил между канатов и поклонился гостям. Бабки надо отрабатывать. Сто тысяч, денежное довольствие маршала Советского Союза где-то за десять лет, уже перекочевали в сумку Кима. Сейчас уложу самоуверенного чурку, и даже если кинут на баксы, совсем неплохая сумма. Поменяю в пределах пятнадцати-двадцати тысяч долларов, как получится по курсу. Пусть пополам с Кимом — нормально. Хватит на пребывание в Европе до получения документов и на перелёт в США, не трогая основную кубышку.
Но когда увидел волосатое чудище, выползшее из боковой двери и забравшееся на ринг, энтузиазм растаял, в памяти всплыли предостережения офицера-ПГУшника. Гора мышц, слегка покрытая салом, не менее полутора центнеров, если не все два, выше меня на полторы головы, в общем — прямая противоположность устоявшемуся впечатлению о мелких азиатах и тонких как тростинка бойцах типа Брюса Ли.
— Наш чемпион! Мансур Ибрагимов из Самарканда! Восемь побед в восьми боях, три из них закончились смертью соперника! Защита чемпионского титула «Азиатский тигр»! Делайте ваши ставки, товарищи!
Он ещё вполголоса пробормотал что-то по-узбекски, подозреваю, продублировал сказанное.
Если на меня отреагировали сдержанно, то на Ибрагимова возбудились, одобрительно зашумели.
— Ты не против? — немедленно засуетился Ким.
— Пятьдесят тысяч.
— А не сто?
— Гложут меня смутные сомнения…
— Руби в горло первым ударом. Он — убийца. Сам спасёшься и других от него спасёшь.
Отдав отеческий наказ, секундант брызнул к принимающему ставки. Вообще-то, в спорте не принято, чтоб одна из сторон вот так в открытую и нагло делала ставку. Но здесь беспредел, похоже, возведён в ранг закона. И безнаказанность тоже. Сидевший через пару зрителей от Первого секретаря — то ли генеральный прокурор республики, то ли из числа его замов, нас знакомили, я не заострил внимания.
Туша в это время безучастно развалилась, уложив клешни на канаты, в противоположном от меня углу, не реагируя на происходящее. Чем его расшевелить? Знаю!
Как только Рустам спрыгнул с ринга, чтоб тоже сделать ставку, я заголосил:
— Глубокоуважаемый товарищ Усманходжаев! Товарищ Рахимов обещал сто тысяч долларов гонорар победителю. Но ваше слово весомее, товарищ Первый секретарь. Я точно получу сто тысяч долларов после победы?
Азартный процесс принятия и пересчёта бабла на миг остановился. Как и следовало ожидать, Рахимов никого не поставил в известность. С Ибрагимовым договорено, он меня уложит, дальше — понятно…
Под низким лбом гориллы зашевелилась неприятная мыслишка, что условия неравные. Он всей тушей обернулся к Усманходжаеву и Рахимову, что-то рыкнув по-узбекски.
— Ха! — утвердительно бросил Первый, выразительно глянув на визиря, типа — ты заварил, ты и расхлёбывай.
Тому ничего не оставалось, как объявить начало боя, лишь только ставки закончились.
Товарищ Ибрагимов широко расставил руки и выставил их вперёд, нагнулся весь, опустил низко голову. И кинулся ко мне с энтузиазмом носорога, несущегося на случку.
Поскольку подбородок прикрыл горло на очень короткой жирной шее, да и гениталии чудища оказались далековато от моих ног, я безыскусно ввалил цуки в нос, налив в кулак около четверти запаса из ресурсов дракончика, сам поднырнул вправо под его клешню, чтоб туша, падая вперёд, не придавила к канвасу.
Без особого хвастовства скажу, что и без вливания Ци я ломаю прямым сосновую доску толщиной двадцать пять миллиметров, оставляя в ней дыру, благо пиломатериалы в СССР недороги. Хоть нос товарища противника был уже до меня сломан, расплющен и свёрнут, такой удар невероятно болезненный, вызывает болевой шок, ломает хрящи и кости. Добавить ещё чуток — и обломки костной ткани войдут в мозг.
Горилла не упал. Когда развернулся ко мне, из носа текла красная сопля. На этом ущерб закончился.
Ровно так же он перенёс хук в бороду. Только встряхнул косматой башкой и снова бросился ко мне распростёртыми объятиями, словно в детской игре «поймаю-поймаю», когда папа, мама или бабушка с дедушкой делают вид, что стремятся схватить малыша, а тот с хохотом убегает.