Но я бежать не намеревался. Внимательно следил за пальцами, главный, похоже, зажал щепоть песка.
Четыре девицы городского вида и примерно того же возраста, шестнадцать-восемнадцать, с любопытством рассматривали представление, наверняка затеянное ради их развлечения.
Когда противников несколько, никакая тактика спортивных единоборств не канает. Бокс — вообще мимо, он предполагает единственного противника перед собой.
Одиночка в подобной ситуации уязвим со всех сторон. В том числе с ментовской. Их — семеро, в случае чего — семь слов против одного. Так что ни при каких условиях не имею права их калечить, иначе не избежать серьёзных поисков виноватого. При этом защититься от трёх лбов куда крупнее и старше — нетривиальная задача. Конечно, проще всего хлопнуться на коленки, взвыть «дядя, прости засранца», а потом залечить побои за счёт демонической регенерации. Но велосипед точно отберут, на нём па собрался позировать для «Физкультурника Белоруссии». И без того сложные расклады в преддверии новой квартиры станут ещё труднее.
Сзади донеслось шуршание и кряхтение, угонщик приходил в себя, скоро их будет трое в сборе. И я пробил майя гери самому высокому, не размениваясь на всякие предварительные ласки вроде «за урода ответишь». Парень явно чем-то занимался, увернулся и блокировал удар левой рукой. Его открытая челюсть словно просила: стукни меня, и я не мог противиться искушению, выписав кросс.
Ассистент получил ребром стопы в брюхо и сел на попу. По-моему, он вообще не горел желанием драться и не торопился вставать. На языке авиации — вышел из боя.
Я завернул высокому руку за спину милицейским захватом, подсёк, повалил на песок. Незадачливый угонщик велосипеда тормознул шагах в четырёх, не смея приблизиться.
— Тебе кранты, петушара… Найду — убью! — выл тип подо мной.
— Так в чём проблема? Вот он я. Что не убиваешь?
Девчонки начали хихикать. Шоу удалось.
— Убью-у-у-у…
— Мальчики! У меня к вам деловое предложение. Вы втроём поднимаетесь и дуете нахрен на пятьдесят шагов. Я спокойно уезжаю на велосипеде. Второй вариант: каждому ломаю руку и ногу, потом спокойно уезжаю всё равно. Если не поняли, я — серебряный призёр чемпионата Москвы по дзюдо. Ваша троица задохликов мне на один зуб.
Закрутил ручку ему сильнее, пока не начали трещать сухожилия. Ещё чуть-чуть — и сустав вывернется из плеча. Нажал босой ногой на шею.
— Э… Влад… Мы того… Ну нахер… Пойдём, наверное.
Первым здравый смысл проявил сидевший на пятой точке. Велосипедист к нему охотно присоединился. Когда отползли метров на тридцать, я отпустил Влада.
— Уходит твоя компашка. Догоняй.
Он встал. В глазах — звериная злоба. Но одна рука практически не действует, а он и с двумя со мной не совладал.
Впрочем, я недооценил упорство сельского Чака Норриса. Он зачерпнул ногой песок и швырнул мне в харю, потом бросился, пытаясь лягнуть сразу обеими ногами в прыжке.
Зря. Когда человек теряет контакт с землёй-матушкой, он становится на миг рабом инерции. Я же не терял и легко ушёл с линии огня, выписав ему вдогонку по затылку. Он как летел ногами вперёд, так и ляснулся на задницу. Взвыл, похоже — ударился копчиком, бывает. Сразу подняться и не пытался.
— Девочки! Хорошо повеселились?
Я отряхнул от грязи батин велик.
— Отлично! — ответила за всех самая зрелая и яркая, в зелёном купальнике. — Ты правда из Москвы?
— Зачем мне врать?
— А лет тебе сколько? На вид моложе Влада и его друзей.
— Пятнадцать. А что маленький — болел в детстве. Навёрстываю.
— Вечером танцы будут в «Юности». Приходи, — сказала вторая, не столь эффектная, но более томная, кокетливая. Будь ей восемнадцать и мне столько же, эту раскрутить на продолжение танцев в запертом изнутри гостиничном номере проще других.
— Простите, девочки, в четыре электричка, вечером поезд до Москвы. Отряхните от песка этих заморышей, очистите. На один вечер сгодятся. Третий сорт ещё не брак.
Со стороны Влада снова что-то проскрипело вроде «убью-у-у».
Я прихватил одежду и уехал, бросив разочарованную четвёрку барышень в компании неудачливых сельских бойцов.
Через неделю начался учебный год, я точно так же ходил к Киму и Когану, уверенных, что до семьдесят третьего, когда дом сдадут, ничего не изменится, там видно будет. В первое воскресенье сентября папа посадил меня и маму в «москвич», мы поехали смотреть новостройку. Одно утешало — там только выкопали котлован и вообще мало что двигалось. Но район был ужасен. Всего несколько пяти- и девятиэтажек поодаль, практически сплошь частный сектор вокруг — деревня Медвежино. Асфальт в щербинах, что тротуары, что проезжая часть. Строительный мусор и просто мусор. Край города виден невооружённым глазом. Особенно впечатлили деревенские аборигены, какие-то мятые испитые личности, тянувшиеся с сумками стеклотары к приёмным пунктам, и настоящие молодёжные банды. Одному не справиться с ними.