Так, что на сегодня в наших планах было только введение контраста в коронарные артерии сердца и снимки для уточнения локализации атеросклеротических бляшек. Но и эта операция была достаточно опасна. Поэтому сегодня у нас в соседнем кабинете в полной боевой готовности находились два реаниматолога со всем набором необходимого инструмента.
Кулаков, державшийся вполне прилично, когда было нужно лечь на операционный стол немного замандражировал, хотя премедикация ( инъекция успокаивающего средства)ему была уже сделана. Но все дал себя уложить. И только хмыкнул, когда его руки и ноги привязали к столу.
Сегодня мне никому нельзя было передоверять эту манипуляцию, и я уже был готов. Кто бы подумал, глядя на всю эту суету, что пройдет совсем не так много времени и эта сейчас все еще достаточно экзотическая манипуляция станет будничной, почти как и все остальные, и совсем необязательно быть доктором медицинских наук, чтобы ее проводить.
Я сделал доступ через кубитальную артерию, оставляя в запас бедренную для возможного стентирования, и ввел проводник. Ориентируясь на экран ангиографа я медленно провел проводник через артерию плеча в подключичную, затем в аорту и наконец в левую коронарную артерию, затем по проводнику был проведен катетер и введен контраст. Автомат сделал серию снимков, но и так я уже ясно видел нарушение кровотока в нисходящей ветви коронарной артерии. В правой коронарной артерии все было в порядке. Итак, мой первый кандидат на стентирование среди членов Политбюро появился, а так, как все операции до этого прошли успешно можно было рассчитывать на положительное решение врачебного консилиума.
Я вновь медленно снимал катетер с проводником, меня что-то беспокоило, и никак не мог понять, что. Я уже поставил специальный замочек на разрез в артерии, и пошел к умывальнику, когда понял причину беспокойства. История болезни Кулакова, которую я неосмотрительно принес с собой, лежала на столе. И когда все внимание, находящихся в кабинете сотрудников было обращено на меня, за этим столом сидел наш инженер и внимательно читал историю, аккуратно перелистывая страницы. Сейчас история лежала в прежнем виде, а инженер с головой зарылся в каком-то своем приборе.
-Очень странно,- подумал я,- чего ему надо в этих документах. У нас работают сотни людей и все знают, что не стоит совать нос туда, куда не надо. Ну да ладно, есть у меня для этого дела свой знакомый генерал. А вообще то смешно, за пять лет работы, первый раз буду сообщать о чем-то действительно похожем на шпионские игры. Вот только признаваться, что таскаю истории, куда не попадя, тоже неприятно.
И вот звонок Леонида Ильича, интересно, что он хочет мне рассказать, неужели началось? Я вышел на улицу, первые числа декабря 1979 года в Москве был морозным, я потер уши, начинавшие мерзнуть, и тут подъехала Волга, и я отправился в Кремль.
Леонид Ильич был очень серьезен, когда я зашел, у него никого не было.
Пристально глядя на меня, он сказал:
-Я знаю, что должен тебе кое-что рассказать.
-Неужели получилось.- Внутренне возликовал я.
-Сережа, на меня давят члены Политбюро, они требуют от меня согласия, на ввод войск в Афганистан.
Хотя я внутренне готовился услышать именно эти слова, все равно по спине прошел холодок. Для меня теперешнего, события в Афганистане были отделены уже тридцатью годами жизни. Но все равно передо мной стояли раскаленные солнцем каменистые равнины, наш медсанбат и рев вертушек, подвозивший очередной груз триста.
- Леонид Ильич.- осторожно начал я. - Я ведь просто врач, и абсолютно не военный человек, и не смогу вам ничего посоветовать по этому поводу. Единственное, что можно сказать, мне так кажется, что надо очень тщательно выслушать мнения всех тех, кто за и против этого решения, и я вас очень прошу прислушаться к мнению маршала Огаркова, и еще, насколько я слышал, в Афганистане сейчас главным военным советником генерал-лейтенант Лев Горелов, вы бы могли их обоих заслушать на Политбюро.
Говоря эти слова, я надеялся, что легкие командные интонации в моем голосе не будут замечены, в случае если этот разговор пишется.
-Но ты понимаешь Сергей, есть сведения, что этот Амин отдал приказ задушить Тораки, а ведь я обещал, что ни один волос не упадет с его головы.
Леонид Ильич, мне кажется, что вы, как настоящий коммунист, должны отделить в данном случае личные обиды от дела, и решить, что для нашей страны сейчас лучше. И если с товарищем Хафизуллой Амином у нас сейчас хорошие отношения, то может быть их стоит продолжать. Ведь помните, что Владимир Ильич Ленин говорил, что коммунисты пойдут на союз хоть с чертом, если это приблизит победу мировой революции.