Усмешка, которой Марголин сопроводил последние слова, действовала сильнее, чем физическая боль.
— Ну? Я жду ответа.
— Саратовский…
— Что, из самого Саратова? В командировку, наверное, приехал.
— Э-э, хватит колоться! — Парень дёрнулся и тут же скривился от боли.
— Нормальным языком выражайся. И своим придуркам объясни, что, если они дёрнутся, руку тебе никто не спасёт.
Парень оглянулся на приятелей, которые в выжидательных позах застыли у столика, и отрицательно мотнул головой.
— Правильно. Значит, саратовский, говоришь… Проверим?
Свободной рукой Марголин достал радиотелефон и, держа его так, чтобы парень мог видеть, какие кнопки он нажимает, набрал знакомый пленнику номер.
— Надо сказать Шкиперу, что ты мне мешаешь…
— Нет! Ну не надо…
— Думаешь? — Марголин отнял трубку от уха и посмотрел на парня с сомнением. — А я думаю, надо… Как тебя звать-то?
— Виталик…
— А ещё как?
— Ну не надо…
— Надо. — Марголин дёрнул рукой, и Виталик чуть не упал на колени. — Не тебе, уе…ок, решать, что мне надо и что не надо. Погоняло у тебя какое?
— Сабренок…
— Как? Хм, даже и не слышал. Твоё счастье, занято. Или перезвонить?
— Нет…
— Ладно, иди пока…
Марголин заставил Виталика развернуться спиной, хотел дать пинок под зад, но ограничился тем, что от души сжал запястье. Понимая, что это — все, Виталик стерпел, изменился в лице и, торопливо отходя от стойки, тряс распухшей кистью.
Марголин пригубил коньяк и подумал, что жизнь — дурацкая и непредсказуемая штука. Можно вертеть судьбами сотен людей, ворочать огромными деньгами и руководить событиями, а потом в дешёвом баре нарваться на пьяную гопоту, срок жизни которой отмерен чуть больше, чем собаке. Кто такие эти «саратовские» и кто такой Шкипер? Так, тьфу, плевок, который высохнет, и даже тёмного пятнышка от него не останется.
«Саратовцы» заняли нишу, оставшуюся после того, как развалились «смоленцы». Страшилы-беспредельщики, которым дают дышать, пока серьёзных людей это устраивает. Пугала, они существовали всегда, и добровольно взвалили на себя эту роль, не понимая, что кафтан обветшает, а сменить одежду не дадут.
Освободился удобный столик около стойки, Марголин пересел туда, повернувшись лицом к двери, и позвонил своему помощнику в «Романс». Судя по доносившемуся из трубки шуму, там тоже было весело.
Около половины первого рядом с кафе остановилось такси, и Марголин, ещё не видя пассажиров, понял, что приехала та, кого он ждал. Фотоснимок, который удалось раздобыть днём, имел мало сходства с оригиналом, тем не менее Марголин узнал её. Отвернувшись к стойке, он допил коньяк и достал радиотелефон.
Появление Кати Ветровой вызвало оживление среди толпившихся у входа парней. В зал, перебивая грохот музыки, долетели восторженные крики. Она расцеловалась с тремя бандитами, потом отошла и пошепталась с одним из них в сторонке.
— Приезжай, она здесь, — приказал Марголин помощнику.
Размахивая сумочкой, Катя прошествовала через зал, и было ясно, что посетители отлично её знают. Нагнувшись через стойку, громко чмокнула бармена и повернулась к залу, выставив вперёд колено и продолжая размахивать сумочкой.
Марголин прошёл мимо неё и заказал чай. Катя проводила его любопытным взглядом, он никак не ответил, и она потеряла к нему интерес, тем более что в дверях появился кто-то из её знакомых. Расставив руки, они двинулись навстречу друг другу и сошлись в центре зала. Парень обхватил и приподнял её, после чего принялся кружиться, приближаясь к стойке. Катя визжала и хлестала его сумочкой по спине, и этот визг заставил Марголина поморщиться.
Помощник явился минут через двадцать. К этому времени Катя успела расстаться с вальсирующим приятелем, посидела за столиками, выпила ликёра и покурила на улице травку. Когда она возвращалась, у кафе остановилась иномарка редкой модели, и с заднего сиденья вылез молодой, не старше двадцати лет, худосочный парень в бежевом костюме и круглых тёмных очках на надменном лице. Придерживая открытую дверь, он остался стоять у машины, не обращая внимания на бьющее вокруг веселье, прямой и тонкий, как металлический стержень. Катя заметила его и, разом став серьёзной, подбежала. Было видно, как он что-то ей выговаривает, а она молчит, опуская голову все ниже и ниже. У Марголина создалось впечатление, что в завершение разговора он непременно даст ей затрещину, но парень ограничился тем, что взял её за подбородок и что-то сказал, глядя прямо в глаза, а она молчала и не пыталась вырваться, хотя её прежнее поведение, казалось бы, говорило, что такого обращения с собой она не потерпит. Крутые друзья, с которыми она так горячо здоровалась несколько минут назад, вмешиваться явно не собирались.
Марголин был озадачен: он знал всех имеющих сколько-нибудь значимый вес представителей городского криминалитета, но определить, кто сейчас разговаривал с Ветровой, не мог.
Парень в бежевом костюме погрузился в машину и уехал. Катя постояла на тротуаре, посмотрела ему вслед, что позволило Вадиму, помощнику Марголина, незаметно для неё проскочить в кафе. Вадим обладал способностью мгновенно сливаться с окружающей обстановкой; через секунду после того, как он занял высокий табурет и склонился над рюмкой, любой наблюдатель мог поклясться, что тот сидит здесь битый час.
Катя вернулась в кафе. Судя по выражению лица, разговор отбил у неё тягу к веселью. Кто-то из знакомых пригласил её за столик, но она отрицательно покачала головой и прошла к стойке.
Ситуация была идеальной. Сначала она отвечала резко, но постепенно втянулась в диалог, а через полчаса, позабыв неприятности, улыбалась Вадиму. Контакт был установлен. Прислушиваясь к долетавшим до него обрывкам фраз, Марголин не смог сдержать довольную усмешку и поспешил опустить голову. Боковым зрением он уловил, как откуда-то возникший Виталик, оторвавшись от очередной бутылки пива, с неприязнью глядит на Вадима. Что ж, если он опять попытается встрять, его ждёт неприятный сюрприз. Подготовка у Вадима послабее, а потому и действовать он будет жёстко.
Марголин допил чай и, убирая сигареты в карман плаща, не спеша поднялся и пошёл к выходу. Возле столика «саратовских» он всё-таки замедлил шаг и посмотрел на Виталика. Тот отвёл взгляд, радуясь, что приятели этого не видят. Марголин вышел на улицу и сел в машину.
Можно было уезжать, но он хотел дождаться отъезда Вадима и включил магнитофон. К музыке он относился равнодушно. На кассете была записана какая-то стандартная попса, и это полностью его устроило. Убавив звук, Марголин отвернулся к окну, жалея, что не купил банку лимонада.
Ждал он долго. Наконец Вадим, обнимая Катю за талию, появился в дверях. Минутой раньше кафе покинула толпа «саратовских», и это не понравилось Марголину.
Прикупив что-то в ларьке неподалёку, они вернулись и встали около джипа, потягивая пиво и миролюбиво разговаривая. Вадим усадил Катю на переднее сиденье, не спеша обошёл машину, пнул ногой левое колесо и устроился за рулём. Спустя минуту его белый «Пежо» покинул стоянку. Никто не стартовал следом, никто не бросился звонить. Марголин подождал, пока задние фонври «Пежо» скроются за поворотом, и включил двигатель.
Только сейчас он заметил, что у дверей кафе возник новый конфликт.
Виталик опять оказался в центре внимания. «Саратовцы» толпой окружили какую-то девушку и настойчиво чего-то добивались. Судя по более чем скромному внешнему виду, никакого отношения к посетителям «Карата» она не имела.
Марголин положил руку на рычаг коробки передач, собираясь отъехать, но передумал и выключил зажигание. Теребя во рту незажженную сигарету, он внимательно наблюдал за развитием событий. Они его совершенно не касались, но он медлил с отъездом. Возможно, он клюнул на то, что зачинщиком инцидента опять оказался неугомонный Виталик. Схватив девушку за руки, он что-то напористо ей доказывал, а потом попытался провести приём, жертвой которого недавно стал сам. Получилось коряво, но девушка вскрикнула, и Марголин, выругавшись, открыл дверь.