шрама, вызывая мой стон. Я поняла, что для него это такая игра. Ему нравится дразнить мое тело,
чтобы я рассказала ему все, что он хочет услышать. Это должно вывести меня из–за того, что у него
это получается, но я солгу, если скажу, что мне это не нравится. Мое тело жаждет его, как ничего и
никогда прежде. Я обнаруживаю в себе то, что позволяю ему вольности, которые не позволяла ни
единой душе.
– Я получила их до ВВС.
– Но тебе было восемнадцать, когда тебя завербовали.
– Было,– подтверждаю я, позволяя ему увидеть часть себя, о которой знают только несколько.
– Ох, Макензи, – он выдыхает в мою спину, осыпая поцелуями мой позвоночник, и дает мне понять,
что шрамы не меняют его отношения ко мне. Что они ему не противны. Он может изменить свое
мнение, когда узнает, что я сделала за эти шрамы. Он может отшатнуться от того уродства, частью
которого я была. Это горькое напоминание того, что все, что с ним здесь – не настоящее. Что я здесь
для того, чтобы выяснить, что он знает обо мне, и даже если он отрицает это, он, наверняка, здесь,
чтобы закрыть свое дело.
– Поделись со мной этим, – просит он, как будто это так легко. Как будто он имеет на это право.
– Я не стану ничем делиться с тобой. Я не доверяю тебе. Да я даже сомневалась, что ты наденешь
чертов презерватив.
Внезапно, я оказываюсь на спине, а он нависает надо мной, его напряженный серый взгляд впился в
меня.
– Завязывай с этим, Макензи. Я же сказал тебе – это не игра. Я хочу тебя. К черту дело, – он
наклонился ко мне, так что мы оказываемся нос–к–носу. – И что касается презервативов, тебе лучше
привыкнуть к их отсутствию, потому что это не изменится. Не пытайся избавиться от меня. Я буду
иметь тебя без презерватива, заполняя твою маленькую, горячую киску своей спермой, и напоминая,
что ты никуда не денешься от меня. Ты – моя.
Все мое тело настораживается после его слов, вызывая у меня сердечный ритм, как будто я на
задании. Было бы удивительно, если бы это не испугало меня до чертиков. Винсент может оставить
после себя другого рода шрамы. Те, которые уничтожат меня изнутри. Трудно поверить в то, что он
говорит.
През дал мне краткое досье на него, перед тем как я уехала из клуба. Он – отмеченный наградами
агент ФБР, который быстро поднялся по служебной лестнице. Движущая сила, не остановится ни
перед чем, чтобы добиться того, чего хочет. Вопрос в том, чего он хочет больше: меня или дело?
Сама мысль, что я могу быть превыше всего для него очень сладкая на вкус, что я отталкиваю ее в
сторону. Я никогда не была превыше всего для кого–то в своей жизни. Даже для своих братьев, клуб –
превыше всего, но Винсент вызывает ощущение, что я стану для него всем.
Как будто я – это два разных человека. Один хочет уступить Винсенту и поверить его словам. Он
смотрит на меня так, будто я – его все, будто он сделает ради меня все, и это опьяняет. На меня никто
не смотрел так раньше.
Другая часть меня знает, что это слишком хорошо для правды. Что агент ФБР не сможет закрыть
глаза на то, что я сделала. На то, что я сделаю. Будет ли он пытаться изменить меня? Не прошло и
двенадцати часов, как я предложила убить десяток человек. С Винсентом или нет, это предложение
все еще в силе.
Закрытые глаза никак не помогают шквалу чувств, которые обрушиваются на меня, я все равно
чувствую его запах. Тонкий аромат его тела, смешанный с запахом нашего секса,
головокружительный. Этот запах навсегда будет отпечатан в моей голове.
– Детка, посмотри на меня. Поговори со мной, пожалуйста, – открыв глаза, я пытаюсь прочитать его.
Он всегда такой напряженный, но уверена, что он может легко читать меня. Битву, бушующую
внутри меня, никак не скрыть.
– Хотел бы я сказать, что сожалею о том, что свело нас вместе, но не стану. Ничего из этого. Твой
файл упал на мой стол, и я пропал. Я никогда не причиню тебе боль, Макензи. Ты можешь
рассказывать мне все. Впусти меня, и я докажу тебе это.
Возможно, если я расскажу ему часть, он поймет, что мы никогда не сможем поладить – мужчина,
который живет всю жизнь по букве закона, и я, устанавливающая собственные правила, которым
следую.
– Я пошла в ВВС, потому что хотела летать. Знаю, это глупо, но я хотела, – говорю я, вспоминая, как
лежала на заднем крыльце дома моих родителей, уставившись в небо, по которому пролетали птицы.
Желая того же себе.
– У меня была не такая семья, как у тебя, Винсент. Мое детство не было наполнено воскресными