Хайбибула направился к кирпичному трехэтажному корпусу, где раньше располагалась администрация фабрики и даже сохранились стеклопакеты в оконных проемах. Он прошел через часовых. Около входа в зал совещаний на первом этаже прямо на ковровом покрытии пола сидели бойцы. Другие подпирали стены или слонялись туда-сюда, как мятник. Но все они были настороженные, хмурые и буравили друг друга взглядами, не отводя рук далеко от оружия. Все это были телохранители тех, кто собрался за дверями. И никто здесь не доверял никому.
Вновь прибывших одарили злобными взорами. Но сопровождавший Хайбибулу телохранитель, не обращая ни на кого внимания, распахнул дверь зала. Шагнул внутрь. Быстро осмотрел помещение. И только после этого, поклонившись, пригласил командира заходить.
От былого просторного зала совещаний остался ряд мягких стульев в углу. Все свободное пространство было достаточно сумбурно застелено награбленными коврами, заставлено диванчиками, низкими столиками — заметно, что среди тех, кто приложил руку к оформлению этого помещения, дизайнеров не водилось.
На пуфиках рядом, чуть ли не обнявшись друг с другом, сидели Сейфул и Зияульхак — полевые командиры, державшие восток города. Они были как братья, неразлейвода. Даже внешне похожие — высокие, худые, смуглые до черноты.
В отдалении, положив руку на выступающий живот, важно восседал на диване кругленький, щетинистый и звероподобный, с густой курчавой бородой, в которой потерялись щеки, Хасани Халил, за глаза именовавшийся Бешеным Кабаном. За его поясом был кинжал в серебряных ножнах, отделанный драгоценными камнями, на боку деревянная кобура с увесистым оружием — скорее всего, русским автоматическим пистолетом Стечкина. Он смотрел на всех с нескрываемой злобой. После смерти Большого Имама именно к нему перешло руководство бандой.
Хайбибула вежливо и витиевато поприветствовал присутствующих. Ответили ему холодно и формально. Собравшиеся здесь люди были взведены и не без оснований ожидали от встречи каких-то взаимных подлостей.
Война приучает экономить время и силы, поэтому вместо обычных цветистых вступлений, когда надлежит пару часов интересоваться здоровьем всех родственников, видами на урожай и падежом скота, Хайбибула сразу взял быка за рога:
— Бекрай мы не удержим. Сегодня на Большом совете я дам согласие на то, чтобы вывести наши части по договору с правительством через коридор. Без тяжелого вооружения и техники.
— И оставить наших братьев на съедение шайтанам? — засмеялся Бешеный Кабан; его улыбка походила больше на оскал, кривые желтые зубы выступали вперед.
В двухсоттысячном городе сконцентрировались значительные силы моджахедов из Халифата и дружественных ему исламских организаций. Население было суннитское, поддерживавшее воинов ислама. Но все это не спасало положения. Правительственные войска плотно обложили город, бросали сюда свежие резервы. И сержантскую школу они рано или поздно возьмут, после чего перекроют снабжение моджахедам. А дальше начнется долгая кровопролитная зачистка улиц, которая заберет немало жизней с обеих сторон, и итог ее предрешен — возвращение города под контроль правительства. А это важный оплот — таковых оставалось с каждым месяцем все меньше.
— Мы сохраним наших братьев живыми, — сказал Хайбибула. — И снова возьмем город. А если все погибнем здесь, то не возьмем уже ничего.
— Мы разоружимся. А они разбомбят наши колонны, — еще шире улыбнулся Бешеный Кабан.
— Этого не будет. Они всегда выполняли подобные договора.
— Благодаря этим договорам мы потеряли половину наших территорий и вскоре окажемся в пустыне, где нас легко можно перещелкать с вертолетов!
— И все-таки мы сделаем это, — как можно более спокойно произнес Хайбибула.
— Никто меня не заставит сделать это! — воскликнул Кабан.
— Ты подчиняешься Большому совету, Хасани. И ты много на себя берешь, — грозно нахмурился Хайбибула. — И вообще, кто стоит за тобой? Тебя Большой Имам лично назначил своим наследником?
— Мне подчиняются его люди, и этого достаточно! — презрительно процедил Кабан.
— Только часть людей тебе подчиняется. А еще больше ищут, к кому перебежать.