Однажды вечером она не пришла к ужину вовремя. Я отправился к дому Клюга и застал ее за работой. Стеллаж длиной футов в девять опустел, диски и пленки лежали на столе. На полу стоял огромный пластиковый мешок для мусора, рядом с ним — магнит размером с футбольный мяч. На моих глазах Лиза взяла кассету с пленкой, провела ею по магниту и бросила в почти наполненный мешок. Она посмотрела на меня, проделала такую же операцию с небольшой стопкой магнитных дисков, потом сняла очки и вытерла глаза.
— Так тебе будет лучше, Виктор? — спросила она.
— Что ты имеешь в виду? Я хорошо себя чувствую.
— Неправда. И я чувствую себя скверно. Мне больно делать то, что я делаю, но я должна. Ты не принесешь мне еще один мешок?
Я притащил мешок, затем помог ей снять с полок следующую порцию кассет и дисков.
— Ты собираешься все стереть?
— Не все. Я стираю досье Клюга и… кое-что еще.
— Ты не хочешь говорить мне, что именно?
— Есть вещи, которые лучше не знать, — мрачно ответила она.
В конце концов за ужином я убедил ее рассказать мне, в чем дело.
— Это страшно, — сказала она. — За последнее время я побывала во многих запретных местах. Клюг туда попадал по первому желанию, и мне до сих пор страшно. Грязные места. Там знают кое-какие вещи, про которые, как мне казалось раньше, я тоже хотела бы узнать.
Она вздрогнула, не решаясь продолжить.
— Ты имеешь в виду военные компьютеры? ЦРУ?
— С ЦРУ все началось. К ним попасть легче всего. Потом я забралась в компьютеры системы NORAD — это те парни, которые должны вести следующую мировую войну. И от того, с какой легкостью Клюг к ним забирался, у меня волосы дыбом встали. Просто ради практики он разработал методику начала Третьей мировой войны. Запись хранилась на одном из тех дисков, что мы уже стерли. А последние два дня я ходила на цыпочках вокруг действительно серьезных заведений. Разведывательное управление министерства обороны и NSA, Управление национальной безопасности. Каждое из них больше, чем ЦРУ. И меня там засекли. Какая-то сторожевая программа. Как только я поняла это, тут же дала ходу и пять часов подряд занималась тем, что заметала следы. Убедилась, что меня не отследили, и решила все уничтожить.
— Ты думаешь, Клюга убили они?
— Они на эту роль подходил лучше всего. Клюг держал у себя кучу их информации. Он помогал проектировать компьютерные комплексы в NSA и потом долгие годы шарил по их машинам. Тут достаточно одного неверного шага…
— Но ты все сделала как нужно? Ты уверена?
— Меня не отследили, это точно, но я не уверена, что уничтожила все записи. Пойду взгляну еще раз.
— Я с тобой.
Мы закончили после полуночи. Лиза просматривала диск или пленку, и если у нее возникало сомнение, передавала ее мне, а я обрабатывал магнитом. Один раз Лиза взяла магнит и провела им перед целой полкой с записями.
Меня охватило поразительное чувство. Одним движением руки она превратила в хаос миллиарды битов информации. Возможно, такой информации не было больше нигде. И у меня возникли сомнения. Имела ли она право делать это? Разве знания существуют не для всех? Но, должен признаться, сомнения мучили меня недолго. Старый консерватор во мне с легкостью соглашался, что есть Вещи, Которые Нам Лучше Не Знать.
Нам оставалось совсем немного, когда экран дисплея вдруг начал барахлить. Что-то несколько раз щелкнуло и зашипело. Лиза отскочила назад. Потом экран замигал. Мне показалось, что там появляется изображение. Что-то трехмерное. И уже почти уловив, что это, я случайно взглянул на Лизу. Она смотрела на меня, лицо ее освещалось пульсирующими вспышками света. Она подошла ко мне и закрыла ладонью мои глаза.
— Виктор, тебе не надо смотреть.
— Все в порядке, — сказал я, и, пока я говорил, все действительно было в порядке, но как только слова были произнесены, я почувствовал, что это не так. Это было последнее мое воспоминание за очень долгий срок.
Врачи сказали, что две недели я был на грани. Помню очень мало, потому что мне постоянно вводили большие дозы лекарств, а после коротких периодов просветления снова начинались приступы.
Первое, что я запомнил — лицо склонившегося надо мной доктора Стюарта. Я лежал на больничной койке. Позже я узнал, что нахожусь не в госпитале для ветеранов, а в частной клинике. Лиза уплатила за отдельную палату.
Стюарт задавал обычные вопросы, я отвечал, хотя чувствовал себя очень уставшим. Потом Стюарт ответил на несколько моих вопросов, и я узнал, как долго пробыл в больнице и что произошло.