— Не очень-то надежная защита, — задумчиво произнесла Лиза.
— А чего бы вы хотели? Ладно, что еще вам удалось обнаружить?
Лиза повернулась к клавиатуре и принялась печатать. Вскоре заработал принтер.[29] Сложив распечатку, Осборн собрался было уходить, но не удержался и уже в дверях остановился, чтобы дать последние указания.
— Если обнаружите какую-то информацию, доказывающую, что это было не самоубийство, дайте мне знать.
— О’кей. Это было не самоубийство.
Осборн поначалу не понял.
— Мне нужны доказательства.
— У меня они есть, только вам они, скорее всего, не подойдут. Эту глупую предсмертную записку писал не Клюг.
— Откуда вы знаете?
— Я поняла это в первый же день, как только дала машине команду распечатать программу,[30] а потом сравнила ее стиль со стилем Клюга. Это не его программа. Она выполнена предельно компактно.[31] Ни одной лишней строчки. Клюг выбрал себе такой псевдоним неспроста. Вы знаете, что означает «клюг»?
— Умный, — вставил я.
— Буквально — да. Но это еще и… нечто чрезмерно сложное.[32] Нечто такое, что работает исправно, но по непонятным причинам… У нас говорят — «клюговать» ошибки в программе…[33]
— И что?
— Программы Клюга выглядят просто жутко. Там полно соплей, которые он не удосужился подчистить. Но он был гением, и его программы работают безукоризненно, хотя вас не покидает недоумение, как же это они все-таки работают. Служебные подпрограммы у него так написаны, что у меня мурашки по спине бегали, когда я с ними разбиралась. Жуть! Но по-настоящему хорошее программирование — это такая редкость, что его недоделки выглядят лучше, чем та гладкая чепуха, которую пишут середнячки.
Подозреваю, что Осборн понял из сказанного примерно столько же, сколько и я.
— Короче, ваше мнение основано на оценке стиля программирования?
— Да. К сожалению, пройдет еще лет десять, если не больше, прежде чем суд будет принимать такие вещи всерьез, как, скажем, анализ почерка или дактилоскопию. Но если вы понимаете что-нибудь в программировании, вам достаточно одного взгляда. Предсмертную записку написал кто-то другой, и этот кто-то, кстати, чертовски силен. Записка вызывала завещание как подпрограмму, и вот его-то без сомнения написал Клюг. Он там, можно сказать, всюду оставил свои отпечатки. Последние пять лет он шпионил за соседями ради удовольствия, влезал в военные информационные банки, школьные записи, налоговые файлы и банковские счета. А каждый телефон в радиусе трех кварталов он превратил в подслушивающее устройство. Чудовищное любопытство…
— Он упоминал где-нибудь, зачем он это делал? — спросил Осборн.
— Думаю, он просто рехнулся. Возможно, он был психологически неуравновешен и склонен к самоубийству — все эти капсулы с наркотиками здоровья ему, конечно, не прибавляли. Он готовился к смерти, и Виктор оказался единственным, кого он счел достойным наследства. Если бы не эта записка, я бы поверила, что Клюг покончил с собой. Но он ее не писал. В этом я готова поклясться.
В конце концов мы избавились от Осборна, и я отправится домой заниматься обедом. Когда все было готово, пришла Лиза и снова с огромным аппетитом накинулась на еду.
Потом я сделал лимонад, и мы устроились в моем маленьком патио, наблюдая, как сгущается вокруг нас вечер.
Проснулся я посреди ночи, весь в поту. Сел в постели, обдумывая события прошедшего дня. Выводы мне совсем не понравились. Поэтому я надел халат, шлепанцы и отправился к дому Клюга.
Входная дверь снова оказалась открытой настежь, но я все равно постучал, Лиза выглянула из гостиной.
— Виктор? Что-нибудь случилось?
— Не уверен, — сказал я. — Можно войти?
Она кивнула, и я прошел за ней в комнату. У консоли стояла открытая банка пепси. Лиза уселась на свою скамеечку, я заметил, что глаза у нее покраснели.
— Что случилось? — еще раз спросила она и зевнула.
— Тебе, наверно, надо поспать, — сказал я.
Она пожала плечами и кивнула.
— Да-а. Я никак не попаду в фазу, и сейчас у меня дневной настрой. Хотя я привыкла работать в любое время и подолгу… Надеюсь, ты пришел не для того, чтобы сказать мне об этом?
— Нет. Ты уверена, что Клюга убили?
— Предсмертную записку писал не он. Следовательно, остается убийство.
29
Пропущено:
«and Lisa leaned back. I glanced at her screen. It said: osculate posterior-p. I remembered that osculate meant kiss. Well, these people have their own language. Lisa looked up at me and grinned.
„Not you,“ she said, quietly. „Him.“
I hadn't the faintest notion of what she was talking about.»