Я первый высказал, что справедливость
И честь велят свести нам с жизнью счеты, —
Не ждать, чтоб римлян дерзкая кичливость
Нас обрекла на ужасы их гнета, —
Мне можно ль в смерти выказать трусливость,
В ней быть последним? Сыну — тоже?
Ж е н а
Что ты,
Супруг мой!.. Я б судьбу благославляла,
Когда бы жизнь она нам оставляла, —
Но выход нам не выискать искусный;
Нам близкой гибелью грозят тираны…
Так слаще, чем от римской стали гнусной,
Смерть от тобою нанесенной раны.
Сверши же долг торжественный и грустный!
Прошу тебя, в святилище Дианы
Пойдем, мои друг,[161] и в этом строгом храме
Железом нас пронзи и ввергни в пламя.
Т е о г е н
Здесь мешкая, пыл жертвенный остудим.
Умрем скорей, отбросим страх и жалость.
С ы н
Что плачешь, мать? Куда ж идти мы будем?
Я с ног валюсь… Повремени же малость.
Ужель сейчас еды мы не добудем?
От голода я чувствую усталость.
Ж е н а
Пойди ко мне на ручки. Будешь слушать?
Тебе я — хочешь? — смерти дам покушать.
Они уходят, и выбегают два мальчика, из которых один впоследствии бросится с башни вниз.
М а л ь ч и к
Куда б нам, Сервий, убежать?
С е р в и й
Я думаю, тебе виднее.
М а л ь ч и к
Да ну же, двигайся скорее,
Иначе нам несдобровать.
За нами гонятся поспешно,
Настигнут нас, мечи воткнут!
С е р в и й
Быстрее нас они бегут,
И нам не ускользнуть, конечно.
Куда бы спрятаться, куда?
Опасность близкая смущает.
М а л ь ч и к
Отец мой башню защищает,
Так, думаю, бежать туда.
С е р в и й
Ты, друг, беги туда, пожалуй,
Один, а я не побегу.
От голода я не могу
Ни шагу сделать. Путь немалый!
М а л ь ч и к
Не можешь?
С е р в и й
Еле на ногах
Держусь.
М а л ь ч и к
Плохая ты опора!
Покончат здесь с тобою скоро
Иль голод, или меч, иль страх.
Да, тут нетрудно умереть,
Со всех сторон грозят увечья!
Прощай! Ни угодить под меч я
Не собираюсь, ни сгореть.
Уходит, а выходит Теоген, с двумя обнаженными мечами и окровавленными руками. Сервий, как только его заметил, сейчас же убегает за кулисы.
Т е о г е н
Кровь тела моего, что здесь я пролил, —
Кровь дочери и двух малюток милых;
Рука, которой я убить позволил,
Вняв зову доблестей, душе постылых;
Рок, что меня так тяжко обездолил,
Ты, небо непреклонное, — вы в силах
Меня от жизни горестной избавить
И скорой смерти мне почет доставить.
Нумансианцы храбрые, сочтите,
Что перед вами — римлянин презренный…
И родины обиду отомстите,
Проливши кровь вот этой плоти бренной.
Из двух мечей моих один примите
За вызов, что бросает враг надменный.
Окончив дни мои в пылу сраженья,
Я чувствовать не буду униженья.
А жалкий труп, покинутый отрадным
Дыханьем жизни, други, тотчас бросьте
В большой костер; пускай в огне громадном
Горячим пеплом станут эти кости.
Итак, за дело! Жду с волненьем жадным…
Сердца друзей сердцами полных злости
Врагов смените. — Любо вам решенье
Меня обречь на жертвоприношенье?
Н у м а н с и а н е ц
О Теоген, кого ты призываешь?
Зачем о смерти редкостной хлопочешь?
Кровавых дел позором покрываешь
Ты родину! Своих друзей порочишь!
Т е о г е н
Нумансианец! Что ж ты забываешь
Про меч свой? Страх берет? Или не хочешь?
Знай, римлянин стоит перед тобою:
Бери же меч, приготовляйся к бою.
вернуться
161