Б е н и т о. Самой-то тебе одурачиться бы пошли боже всемогущий!
Г о б е р н а д о р. А я сам про себя думаю, что эти кавалеристы, должно быть, настоящие, а не в шутку.
Ф у р ь е р. В шутку, сеньор гобернадор? Да в уме ли вы?
Х у а н. Очень может быть, что они дурачковские, как все, что мы видели. Сделайте милость, директор, заставьте девицу Иродиаду выйти в другой раз, чтобы вот этот сеньор видел то, чего никогда не видывал. Может быть, мы его подкупим этим, чтобы он поскорее ушел из этого местечка.
Ч а н ф а л ь я. Это извольте. Смотрите же, как она покажется, мигните вашему танцору, чтоб он ей опять помог танцевать.
П л е м я н н и к. Уж, конечно, за мной дело не станет.
Б е н и т о. Так, племянник, замучь ее, замучь ее! Поворот, еще поворот! Ей-богу, это ртуть, а не девчонка! Живо, живо! Еще, еще!
Ф у р ь е р. С ума сошел, что ли, этот народ? Какой тут дьявол, какая девушка, и что за пляска, и что за Дурачина?
К а п а ч о. Значит, сеньор фурьер не видит иродианскую девушку?
Ф у р ь е р. Да какого черта и какую девушку мне видеть?
К а п а ч о. Довольно, ex illis est[185].
Г о б е р н а д о р. Ex illis est, ex illis est.
Х у а н. Он из тех, сеньор фурьер, из тех, он из тех.
Ф у р ь е р. Что за подлая порода! А вот, клянусь богом, коли положу я руку на шпагу, так придется вам в окна метаться, а не в дверь.
К а п а ч о. Довольно, ex illis est .
Б е н и т о. Довольно, он из тех, потому что не видит ничего.
Ф у р ь е р. Ах, гнусные канальи, если еще раз вы мне скажете, что я "из тех", на вас живого места не останется.
Б е н и т о. Никогда еще перекрещенцы и незаконные храбры не бывали; и потому мы можем сказать: он из этих, он из этих.
Ф у р ь е р. Ах, проклятая деревенщина! Погодите ж!
(Берет шпагу и дерется со всеми. Алькальд бьет палкой Карапузика, Чиринос сдергивает занавес.)
Ч и р и н о с. Черт их принес, эту трубу и кавалеристов; точно их в колокол сзывали!
Ч а н ф а л ь я. Мы имеем необыкновенный успех. Хорошие качества нашего театра обнаружились, и завтра мы можем показать его городу, а сами можем воспеть триумф этой битвы, восклицая: "Да здравствуют Чиринос и Чанфалья!"
Два болтуна[186]
Лица:
Сармьенто.
Прокурадор[187].
Рольдан.
Беатрис, жена Сармьенто.
Инес, горничная.
Альгуасил.
Письмоводитель.
Сыщик.
Сцена первая
Улица.
Входят прокурадор, Сармьенто и Рольдан (дурно одетый, в кожаной куртке, коротких штанах, со шпагой).
С а р м ь е н т о. Вот, сеньор прокурадор, двести дукатов! Даю вам слово, что я заплатил бы и четыреста, если б рана была шире.
П р о к у р а д о р. Вы нанесли ее как кавалер и как христианин заплатили. Я беру деньги и очень доволен, что я с барышом, а он с лекарством.
Р о л ь д а н. Кавалер! Вы прокурадор?
П р о к у р а д о р. Да. Что вам угодно?
Р о л ь д а н. Что это за деньги?
П р о к у р а д о р. Я получил их от этого кавалера, чтобы заплатить моему клиенту, которому он нанес рану в двенадцать линий.
Р о л ь д а н. А много ли денег?
П р о к у р а д о р. Двести дукатов.
Р о л ь д а н. Ну, ступайте с богом!
П р о к у р а д о р. Счастливо оставаться. (Уходит.)
Р о л ь д а н. Кавалер!
С а р м ь е н т о. Вы это мне, благородный человек?
Р о л ь д а н. Да, вам.
С а р м ь е н т о. Что вам угодно? (Снимает шляпу.)
Р о л ь д а н. Наденьте шляпу, иначе слова от меня не услышите.
С а р м ь е н т о. Я надел.
Р о л ь д а н. Сеньор мой, я бедный идальго; однако я видал себя в чести. Я в нужде. Я слышал, что вы дали двести дукатов человеку, которому нанесли рану; если вам подобное занятие доставляет удовольствие, я готов получить рану куда вам угодно. Я вам сделаю пятьдесят дукатов уступки против других.
С а р м ь е н т о. Если б я не был так расстроен теперь, ведь я должен бы был расхохотаться. Да вы не шутя это говорите? Послушайте! Вы думаете, что раны наносятся так, без причины и кому ни попало, а не тому, кто этого заслуживает?
Р о л ь д а н. Однако кто же больше заслуживает, как не нужда? Разве не говорят: нужда смотрит анафемой? Так разве не лучше иметь рану, чем физиономию анафемы?