А л ь г у а с и л. Прочь, болтливый негодяй!
С а р м ь е н т о. А, это стихи? Я люблю стихи.
А л ь г у а с и л. А если любите, слушайте, во мне есть небольшая поэтическая жилка.
Р о л ь д а н. Как? Ваша милость изволили сказать: "поэтическая жилка"? Так погодите, вас нужно приветствовать. (Аплодирует.)
А л ь г у а с и л
(начинает глоссу[194])
П и с ь м о в о д и т е л ь
И н е с
Я желаю кончить этот куплет.
П и с ь м о в о д и т е л ь.
Говорите, послушаем.
И н е с
С а р м ь е н т о
(жене)
Б е а т р и с
Р о л ь д а н
Б е а т р и с
Р о л ь д а н. Слушайте, ваши милости, и мои стихи будут не хуже!
Весело уходят.
Ревнивый старик
Лица:
Каньисарес, старик.
Лоренса, жена его.
Ортигоса, соседка.
Кристина, служанка Лоренсы, ее племянница[195].
Кум Каньисареса.
Альгуасил.
Музыканты и плясун.
Молодой человек (без речей).
Сцена первая
Комната.
Входят донья Лоренса, Кристина и Ортигоса.
Л о р е н с а. Это чудо, сеньора Ортигоса, что он не запер дверь; он моя скорбь, мое иго, мое отчаяние! Ведь это в первый раз с тех пор, как я вышла замуж, я говорю с посторонними. О, как бы я желала, чтоб он провалился не только из дому, но и со свету белого, и он, и тот, кто меня выдал замуж!
О р т и г о с а. Ну, сеньора моя, донья Лоренса, не печальтесь уж очень. Вместо старого горшка можно новый купить.
Л о р е н с а. Да, вот такими-то и другими подобными пословицами и прибаутками меня и обманули. Будьте вы прокляты его деньги, исключая крестов[196], будьте вы прокляты его драгоценности, будьте вы прокляты наряды, и будь проклято все, что он мне дарил и обещал! На что мне все это, коли я среди роскоши и бедна и при всем изобилии голодна?
К р и с т и н а. Вот правда, сеньора тетя, справедливо ты рассуждаешь. Я лучше соглашусь ходить в тряпках, одну повесить сзади, другую спереди, только б иметь молодого мужа, чем погрязнуть с таким гнилым стариком, за какого ты вышла.
Л о р е н с а. Я вышла? Что ты, племянница! Меня выдали, ей-богу, выдали; а я, как скромная девчонка, лучше умела покоряться, чем спорить. Если б тогда я была так опытна в этих вещах, как теперь, я б лучше перекусила себе язык пополам, чем сказала это "да". Скажешь только две буквы, а плачь потом две тысячи лет из-за них. Но уж я так думаю: чему быть, того не миновать; и уж чему надо случиться, так ни предупредить, ни отвратить этого нет никакой человеческой возможности.