К р и с т и н а. Да я про то же говорю. (Про себя.) Ах, господи помилуй! Опять душа на свое место стала, а то было в пятки ушла.
Л о р е н с а. На кой черт мне этот трехполенный верзила, да и к тому же поводись я с этими ребятами, так...
К р и с т и н а (про себя). Ай, как неловко, в какую беду влететь можно с такими проказами!
К а н ь и с а р е с. Сеньора Ортигоса, я не охотник до закутанных лиц и ни до какого переряживанья; вот вам дублон, этого довольно на ваши нужды, и уходите из моего дома как можно скорей, сию же минуту, и возьмите свой ковер.
О р т и г о с а. Продли бог вашей милости веку больше, чем Мордасуилу иерусалимскому[203]. Вот клянусь жизнью этой сеньоры, имени я их не знаю, пусть они приказывают мне, а я буду служить, день и ночь, телом и душой, потому что у них душа, надо полагать, как есть у горлинки невинной.
К а н ь и с а р е с. Сеньора Ортигоса, кончайте и уходите! Не ваше дело чужие души разбирать.
О р т и г о с а. Если вашей милости нужно какого-нибудь пластыря против болезни матки, так у меня есть удивительные, и против зубной болезни я знаю такие слова, которые всякую боль как рукой снимают.
К а н ь и с а р е с. Кончайте, сеньора Ортигоса; у доньи Лоренсы нет ни болезни матки, ни зубной боли, все у ней здоровы и целы, и во всю ее жизнь еще не выпало ни одного.
О р т и г о с а. Еще выпадут, бог даст; ей господь долгую жизнь пошлет, а старость уж вконец зубы-то сокрушает.
К а н ь и с а р е с. Ах, господи, нет возможности отделаться от этой соседки! Ортигоса, дьявол ли ты, соседка ли, или кто бы там ни было, убирайся, освободи нас!
О р т и г о с а. Справедливо говорить изволите. Не сердитесь, ваша милость, я ухожу. (Уходит.)
К а н ь и с а р е с. Ох, уж эти мне соседки, соседки! Разжигало меня каждое слово этой соседки, и именно потому только, что она соседка.
Л о р е н с а. А я вам говорю, что у вас характер совсем как у варвара и у дикого. Что такое сказала эта соседка, что вы так взъелись на нее? Вы ко всякому доброму делу примешиваете какой-нибудь смертный грех. Волчий рот, скорпионов язык, бездонная яма злости!
К а н ь и с а р е с. Нет, нет, остановите вашу мельницу, а то это добром не кончится. А вот не нравится мне, что вы так заступаетесь за вашу соседку.
К р и с т и н а. Сеньора тетенька, шли бы вы к себе в комнату и позабавились чем-нибудь; оставьте дядю в покое: он, кажется, сердит.
Л о р е н с а. Я так и сделаю, племянница, и не покажусь ему на глаза целых два часа. Божусь тебе, я его так отпотчую, что он доволен останется. (Уходит.)
К р и с т и н а. Дяденька, видели, как она скоро дверь-то защелкнула? Я думаю, она теперь ищет какой-нибудь запор, чтоб припереть ее покрепче.
Л о р е н с а (за сценой). Кристиника, Кристиника!
К р и с т и н а. Что угодно, тетенька?
Л о р е н с а. Если б ты знала, какого мне любовника судьба послала! Молодой, красивый, смуглый и весь померанцевыми цветами продушен.
К р и с т и н а. Боже мой, какие глупости, какое ребячество! Вы с ума сошли, тетенька?
Л о р е н с а. Ничуть, в полном своем разуме. Ну, божусь тебе, если бы ты увидела, ты бы возрадовалась.
К р и с т и н а. Боже мой, какие глупости, какое ребячество! Дяденька, побраните ее, она даже и в шутку не должна говорить таких непристойностей.
К а н ь и с а р е с. Ты дурачишься, Лоренса? Но я тебе серьезно говорю, я совсем не в расположении терпеть от тебя такие шутки.
Л о р е н с а. Не шутки, а правда; да еще какая правда-то! Чего лучше не бывает!
К р и с т и н а. Боже мой, какие глупости, какое ребячество! Скажите, тетенька, уж не там ли и мой школьник?
Л о р е н с а. Нет, племянница. Он придет как-нибудь в другой раз, если захочет Ортигоса, соседка.
К а н ь и с а р е с. Лоренса, говори, что хочешь, только слова "соседка" не произноси никогда; у меня трясутся все члены, как я его услышу.
Л о р е н с а. И у меня тоже трясутся, только от любви к соседке.
К р и с т и н а. Боже мой, какие глупости, какое ребячество!
Л о р е н с а. Теперь-то я увидала, каков ты, проклятый старик! А до сих пор, пока я жила с тобой, ты меня все обманывал.
К р и с т и н а. Побраните ее, дяденька, побраните ее, дяденька, уж очень она бесстыдничает.
Л о р е н с а. Я хочу помочить бородку моему милому ангельской водой из бритвенного тазика; он так хорош лицом, вот как есть ангел писаный!
К р и с т и н а. Боже мой, какие глупости, какое ребячество! Расшибите ее на мелкие части, дяденька!
К а н ь и с а р е с. Не ее, а двери, за которыми она прячется, я расшибу на мелкие части.