Не желая, чтобы небольшой конфликт отцов и детей разросся до источника дурных слухов, Асфанд спешно вытянул из кармана пачку «Данхилл Свитч» и предложил Фариду сигарету.
– Как дела с газетой? Слышал, новые реформы Имрана Хана взяли прессу за горло. На тебя это как-то повлияло?
– О да – теперь за государственную рекламу платят меньше, – ответил Фарид, выпуская серые кольца дыма, которые тут же растворялись в воздухе.
Услышав бодрый голос мужа, Долли обернулась к нему. Разглагольствуя о кризисе СМИ, он перестал хмуриться. Дома Фарид таким разговорчивым никогда не был. Даже когда дети возвращались в Карачи на каникулы и дом наполнялся звонким смехом и шумными беседами, муж всегда находил повод не выходить из своего кабинета и ни с кем не разговаривать. Неужели ему здесь нравится?
Наурин улыбнулась своему мужу, благодарная за попытку чем-то отвлечь внимание Фарида. Глядя прямо на нее, Асфанд кивнул говорившему Фариду, сделал глубокую затяжку и подмигнул жене.
Салим вытащил дочь за локоть из салона и отвел в укромный и скудно обставленный уголок гостиной на первом этаже. Парвин не отставала от Сабин ни на шаг, словно телохранитель. Она явно не хотела, чтобы отец и дочь общались с глазу на глаз.
– Можешь оставить нас наедине, Пино? – сказал Салим, когда заметил, что та все так же стоит за спиной его дочери. – Сабин и мне нужно обсудить недопонимание между нами.
– Прошу прощения, – сказала Парвин, держа свой бокал в левой руке, а правой пьяно приобнимая девушку за плечи. – Я отвечаю за Сабин. И буду защищать ее от людей, которые могут ей навредить.
Едва слова слетели с ее губ, Парвин показалось, что они прозвучали как-то непривычно – будто их говорил кто-то другой. На секунду она испугалась, что в ней просыпается материнский инстинкт. У нее ушла пара секунд, чтобы стряхнуть это новое чувство и напомнить себе, что ей следует защищать только саму себя, и более никого.
– Я ее отец, – возразил Салим, оборачиваясь к дочери. – Сабин, не слушай эту женщину. Она не одобряла наш брак с твоей матерью. А теперь и нас с тобой хочет разлучить.
– Салим, – резко ответила Парвин, – с чего бы мне делать что-то подобное? Я никогда не желала зла ни тебе, ни Назии.
Парвин знала, что это неправда. Если кто и причинял Назии зло – намеренно или случайно, – так это она. Но она не испытывала вины за ложь. Годами ее вранье придавало ей смелости, давая силы выживать под ударами людей, которые приносили ей лишь разочарование. Одержимая Салимом, она выработала иммунитет к жестоким словам, которые люди говорят друг о друге и друг другу.
– Сабин, – произнес ее отец, – ты обязана меня выслушать. Пожалуйста, не делай поспешных выводов…
– Хватит на нее давить! – перебила его Парвин. – Она способна сама принимать решения. И она решила, что не желает тебя слушать.
Сабин прошагала обратно в салон, чтобы не продолжать разговор с отцом, который бросил ее без малейших сожалений. Это был ее способ отплатить ему той же монетой: сбежать, когда он больше всего в ней нуждался.
– Наглости тебе не занимать, – сказал Салим Парвин. – Моя дочь имеет право знать правду. Ты настроила ее против обоих родителей. Я все еще не понимаю, зачем ты это делаешь. Знаю только, что это мелочно и подло. Я прослежу, чтобы ты…
– Почему ты выбрал ее, а не меня? – снова перебила его Парвин. Слова ее были пропитаны печалью, копившейся долгие годы.
– О чем ты?! – изумленно воскликнул он. – Кого я выбрал вместо тебя?
– Назию, кого же еще! Почему женился на ней, а не на мне?
– Ты поэтому настроила нашу дочь против нас? – тихо отозвался Салим. – Льешь яд в уши мой дочери, потому что я тысячу лет назад разорвал помолвку?
– Не говори глупостей, – сказала Парвин, отпивая вина и соблазняюще водя пальцем по груди Салима. – Так я пыталась стать ближе к тебе. Хотела завоевать твое расположение.
– Сумасшедшая! – выплюнул тот. – Меня поражает, что ты не понимаешь, почему я выбрал ее, а не тебя. Назия был умна, остроумна и очаровательна. А ты уныла, глупа и тонула в самообмане.
– Раз она была такой идеальной, что ж ты ее бросил?! – взорвалась Парвин.
Он тяжко вздохнул и плюхнулся на стоящую рядом кушетку. Парвин поставила свой бокал на стол из тика. На ее глазах лицо Салима побелело от тревоги.
– У меня не было выбора, – произнес он яростным баритоном. – Партия была…
Салим замолчал, услышав громкий стук, с которым открылась стеклянная дверь гостиной. Выглянув из комнаты, Наурин одарила их озадаченным взглядом.