Выбрать главу

Зазвонил телефон, отвлекая Парвин от ее мыслей. Она посмотрела на мобильный, чтобы понять, кто звонит, но на экране высветился незнакомый номер. Парвин угрюмо подняла трубку.

– Пино, – раздался из динамика хриплый мужской голос, взволнованный, но твердый. – Она умерла.

– А ты-то откуда знаешь, Салим? – ровно отозвалась Парвин, выпрямляясь и теперь держа телефон двумя руками. Она старалась, чтобы ее голос звучал невозмутимо, несмотря на то, что сердцебиение усилилось, а дыхание стало частым и поверхностным. Она мгновенно узнала этот голос.

– Наурин позвонила, – сказал он, не задетый ее резкостью. – Как Сабин? Я могу с ней поговорить?

Парвин на секунду задумалась над ответом.

– Она не желает с тобой разговаривать, – холодно отозвалась она.

– Я ее отец, Пино, – настаивал Салим. – Зачем ты это делаешь? Сначала забрала Сабин у матери. А теперь отбираешь у девочки шанс наладить отношения с последним живым родителем. Что ты пытаешься доказать?..

– Так, секундочку, – перебила его Парвин и, прекрасно понимая, что потом пожалеет о сказанном, продолжила:

– Давай-ка кое-что проясним. Это не я встаю между тобой и Сабин. Это ты от нее отвернулся, когда бросил Назию много лет назад. Думаешь, раз теперь ты вернулся, она встретит тебя с распростертыми объятиями?

– Моя дочь уже не ребенок, Пино! – вскипел Салим. – Она достаточно взрослая, чтобы осознать: все случившееся между мной и Назией не касалось ее. Это ты сделала все, чтобы она этого не понимала. Превратила ее в ребенка – капризную девчонку, которая ничего не добилась в жизни и до сих пор оглядывается на неудавшиеся отношения родителей. А она, как дурочка, поверила всему твоему вранью о Назии.

Салим сделал паузу, прочищая горло.

– В любом случае я поговорю с ней на вечеринке в субботу, – сказал он. – Надеюсь, ты приведешь ее к Наурин на прощание с Назией.

– Ты приглашен? – язвительно спросила Парвин. – Я, конечно, знала, что Назия умом не блещет, но тут даже я в растерянности. Как же это ей хватило мозгов пригласить на поминки бывшего мужа?

– Это не поминки! – весело отозвался Салим в дерзкой попытке притупить боль от ее колких слов. – Наурин хочет устроить скромную вечеринку в память о Назии. Моя дорогая жена заранее распорядилась насчет того, что́ мы будем там делать.

– Бывшая жена, – поправила Парвин. – Нехорошо держаться за иллюзии, друг мой. Это путь в никуда.

– Чем меня жизни учить, лучше бы сама прислушалась к этому совету, – с этими словами Салим повесил трубку, и на Парвин тут же навалилось неподъемное чувство вины.

– Не надо было с ним так грубо… – пробормотала она, кладя рисунок Назии на стол вместе с мобильником. – Но он не заслужил моей доброты. Тем более после того, как столько времени не выходил на связь.

Меряя шагами комнату, Парвин дивилась сама себе: откуда в ней столько неприязни к человеку, чьего звонка она ожидала не одно десятилетие? Впрочем, в молодости она была безумно влюблена в Салима – неудивительно, что он до сих пор вносил сумбур в ее чувства. За годы она сумела преодолеть юношескую стеснительность, которая мешала ей говорить с ним легко и открыто в тот короткий период, что они были обручены. Но все же некоторые комплексы по сей день остались при ней. Салим в итоге женился на Назии, а чуть позже бросил ее, но чувства Парвин к нему оставались словно неизлечимой болезнью, пожирающей ее изнутри.

Долгие годы она искала идеальный способ отвлечься – что-то, что помогло бы ей выкинуть Салима из головы. В попытке забыть мужчину, которого втайне любила, она крутила роман за романом с игроками в крикет, заминдарами, предпринимателями, докторами – с кем угодно, кто мог бы убедить ее, что Салим ей не пара. Но эти увлечения были мимолетны и доставляли ей одни неудобства. Они не помогали забыть Салима, а, наоборот, лишь сильнее напоминали о нем. В какой-то момент Парвин даже обременила себя богатым супругом – депутатом Пакистанской народной партии. Его излишняя щепетильность была ей не по душе. А гибель мужа в автокатастрофе несколько лет назад окончательно убедила Парвин, что никто не сможет вытеснить Салима из ее сердца и мыслей. Только он был бы панацеей от всех ее проблем.

Она включила верхний свет в комнате. Воспоминания о предательстве Назии иглами засели у нее в голове, стирая последние остатки сострадания к подруге. Она вспомнила вопрос, заданный Салимом: «Что ты пытаешься доказать?»