Стражники не стали дожидаться, пока я соберусь с духом и сделаю следующий шаг. Сильный толчок в спину, и вот я уже лежу на каменном полу камеры, едва сдерживая стон боли, а снаружи слышится скрип запираемого замка.
При падении я больно ударилась плечом о каменный пол и на несколько мгновений зажмурилась, терпя боль. Когда же открыла глаза, то просто перевернулась на спину и осталась лежать, глядя вверх.
В камере было темно, стражники не потрудились оставить мне факел, да это и не положено заключенным. Но для меня темнота еще никогда не была проблемой.
Усмехнувшись своим мыслям, перекатилась на бок. Надо попробовать справиться с веревками, что стягивали запястья.
Снова закрыла глаза и попыталась призвать силу. Глубоко под землей, в каменном мешке, она практически не отзывалась, но я старалась, изо всех сил напрягала свое сознание. Мне повезло. Веревка, которой мне связали руки, была сделана из льняных волокон не так давно. И они отозвались на мой зов, подчинились моей силе. Спустя некоторое время, я сидела на холодном каменном полу, усиленно растирая и разминая затекшие руки, радуясь тому, что хоть кости у меня еще целы.
Глава 2.
Они пришли в замок на рассвете и попросились на постой. Их было двое. Серые хламиды, в которые они кутались, покрытые платами головы и постоянно опущенные долу глаза, вкупе с тихими голосами, могли обмануть кого угодно, но не меня. Я с самого начала поняла, что за внешней скромностью и смирением, что усиленно демонстрировали всем окружающим эти женщины, на самом деле скрывался сильный дух и упорная вера.
Монахини из ордена святой Елены пробыли в замке два дня и две ночи. Они ушли на рассвете, никого не потревожив, и замковые обитатели забыли о них почти сразу. Но не я.
Те два дня, что монахини пробыли в замке, я, пренебрегая своими обязанностями и покинув на произвол судьбы княжну Славену, рискуя быть наказанной и остаться без обеда или ужина, провела подле них.
Мне было интересно все, что они могли рассказать. С замиранием сердца, я слушала истории их странствий, рассказы о странах, в которых побывали монахини и которые никогда не удастся увидеть мне. Но больше всего меня занимали рассказы о жизни в обители.
- Ты ловишь каждое их слово, раскрыв рот, - выговаривала мне Славена. – Что такого могут рассказать эти монашки, которые практически всю свою жизнь провели взаперти за каменными стенами своего монастыря?
- Это неправда. Они много путешествуют. Объездили почти всю страну, неся в мир свет и добродетель. А ты знаешь, что их монастырь находится на скалистом острове, посреди бушующего моря? Говорят, там на многие мили вокруг не видно ничего, кроме воды. А когда начинается шторм и волны такие высокие, что могут доставать до самых небес, они не трогают монастырь. Представляешь? Сам господь и святая Елена хранят их. Оберегают от невзгод и напастей.
- Глупости, - отмахнулась Славена. – Это все сказки для таких легковерных дурочек, как ты. Не может такого быть. А твое увлечение морем просто смехотворно. Все в замке смеются из-за того, что ты часами простаиваешь возле той картинки. Да-да, - усмехнулась тогда княжна, - и не думай, что никто этого не заметил. Об этом все знают. Если уж тебе так хочется повидать море, то уговори отца или Еуджена и пусть они отвезут тебя на побережье.
Но я не верила словам княжны и не собиралась никого просить отвезти меня к морю. Я все равно убегала в людскую, где в молитвах проводили дни монахини и просила рассказать мне еще что-нибудь. Об их жизни в монастыре, о самом острове, о море…
Ближайший крупный торговый порт располагался всего в трех днях пути от наших мест, но я никогда не была там. Никогда не видела моря. Зато всегда замирала, глядя на картину кисти неизвестного мне художника, висевшую в галерее. Огромные волны накатывали друг на друга, небо почти слилось с водой, а между ними едва держался на плаву маленький кораблик. Его единственная мачта не выдержала очередного порыва ветра и сломалась, белые паруса, словно крылья диковинной птицы, распластались по темной воде. Мне всегда казалось, что если долго смотреть, то эта картина оживет, и можно будет заметить фигурки людей на корабле, что так бесстрашно вышел в море во время шторма, почувствовать на щеках дуновение ветра, а на губах привкус соли.
И я с замиранием сердца слушала рассказы монахинь и мечтала, что когда-нибудь я все же увижу море.
***
Эти воспоминания накатили на меня внезапно. Тот визит почти стерся из моей памяти, а тут вдруг.
Но сейчас в моей голове всплыли не рассказы монахинь о море, я вспомнила, как прощаясь со мной перед своим отъездом, одна из них, взяла в ладони мое лицо и сказала: