Я подняла лицо к небу, жалея, что солнце еще не показалось из-за горизонта и мне не удастся напитаться его живительной энергией. С закрытыми глазами, я вдыхала запах свободы. Никогда не думала, что проведя одну ночь в подземелье, буду вот так сильно скучать по свежему воздуху. Какой-то странный, неуместный в это предрассветное утро стук заставил меня открыть глаза. Я обвела взглядом внутренний двор, чтобы найти источник странного звука и заледенела от страха. В центре окруженного каменными стенами круглого пятачка, слуги и стражники споро сооружали костер. Не было и тени сомнения для кого они так стараются.
В замок меня ввели через один из боковых входов, предназначенных для челяди и слуг. Это был один из длиннейших путей в жилую часть, минуя бесконечные коридоры, лестницы и пустынные залы. Мои тюремщики, словно специально продлевали срок агонии, давая мне возможность смириться с неизбежным и принять свою участь. Я шла, опустив голову, спрятав лицо за завесой темных спутанных волос. Руки мне так и не связали, за что я в некотором роде была даже благодарна замковым стражникам. Относительная свобода давала возможность не только передвигаться, но и стянуть на груди разорванное Лазаром платье. Сверкать обнаженной грудью перед стражниками или, что еще хуже, Еудженом, мне не хотелось.
- Стой! – один из конвоиров тронул меня за плечо, останавливая.
Я осмотрелась по сторонам. В своей задумчивости даже не заметила, как из помещений для слуг, мы наконец-то выбрались на господскую половину и теперь топчемся перед комнатой, которую князь Димитриу использовал как рабочий кабинет. После смерти отца, сюда переселился Еуджен. Правда, младшему сыну старого князя совершенно не подходила атмосфера этого места. Я закрыла глаза, вспоминая.
Тяжелая мебель из темного дерева, массивный письменный стол, на котором всегда царил идеальный порядок, дорогой темный ковер на полу, до блеска начищенная каминная решетка и книги. Так много книг в шкафах вдоль стен, что разбегались глаза. Старый князь любил читать, и его часто можно было увидеть здесь или же в саду, когда позволяла погода и свободное время, с книгой в руках. Какая жалость, что никто из его детей не унаследовал от отца эту страсть. Мне на мгновение показалось, что вот сейчас дверь распахнется, и я снова увижу все то, что было так живо в моей памяти. И письменный стол, и шкуру какого-то диковинного зверя на полу возле камина, а в одном из кресел, с книгой в руках будет сидеть князь Димитриу. Он поднимет свою седую голову и окинет меня взглядом не по возрасту ясных глаз. Эта картинка была настолько яркой и правдоподобной, что я зажмурилась крепче, стараясь сдержать невольные слезы от осознания того, что такого больше никогда не будет. Больше никогда я не войду сюда с высоко поднятой головой, не увижу человека, который пусть и не баловал лаской, но был по-своему добр ко мне, заботился и опекал.
Пока я предавалась воспоминаниям и боролась со слезами, стражники распахнули передо мной тяжелую дверь, не слишком вежливо подталкивая в спину.
В кабинет я почти влетела, едва удержавшись на ногах, запнувшись о край ковра, но тут же выпрямилась и, откинув с лица спутанные пряди волос, осмотрелась. С первого взгляда, здесь ничего не изменилось за то время, что князя Димитриу не стало, но для меня отличия были очевидны.
Исчезла шкура диковинного зверя, что всегда лежала у камина, стол, который во времена предыдущего владельца всегда был девственно чист, теперь покоился под грудами бумаг и свитков. Они, не поместившись на широкой столешнице, были живописно разбросаны по полу вокруг. Свечи в подсвечниках оплыли – князь Димитриу всегда гонял слуг, заставляя снимать вовремя нагар, а его сын, видимо, совершенно не обращал на это никакого внимания.
Сменился и сам хозяин кабинета. Еуджен находился у камина, спиной ко мне, но я была уверена в том, что он прекрасно слышал, как я ввалилась в эту комнату.
Молодой князь стоял, широко расставив ноги, сцепив в замок руки за спиной. Но я видела, как напряжены его плечи, как сильно он сжимает пальцы, будто бы борется с самим собой и в этот момент была готова дать на отсечение правую руку, что он кусает губы. Еуджен всегда так делал, когда боялся или же чувствовал себя неуверенно, не знал как поступить или задумывал нечто неблаговидное.
Наконец он обернулся и окинул меня таким взглядом, от которого кровь застыла в жилах, и появилось только одно желание – бежать. Бежать как можно дальше и как можно быстрее, пока этот смертоносный хищник не догнал меня, не заразил меня своей безумностью.