На вопрос «кто додумался» в последние два года имелся заранее известный ответ: ромейский мальчишка. Которому недавно исполнилось десять лет.
Король веселился, короля все эти выдумки забавляли — порой он уповал на то, что мальчик достаточно крепок, чтобы не сломать себе голову в очередной проделке, но чаще забавлялся. Вот только вчера заложник додумался до того, над чем смеяться уже не получилось. Вернее, сам Аларих, поняв, что это не нападение врага, и не явившаяся за его подданными настоящая нечисть, как раз начал хохотать. Смеялся он очень недолго. Оказалось, что большинству — не до смеха.
Если его думали запереть, то сделали это как-то неправильно. Окно, конечно, высоковато прорезано — но по такой стене только увечный не залезет. Открыть ставень изнутри и вовсе дело на двадцать ударов сердца. Это и советники должны понимать, не то что король. Так что, это все же, видимо, из вежливости по отношению к Редарету — чтобы ему ждать потом не пришлось. Или время дорого. А похоже, что дорого — если обязательно должен приехать до заката.
Кажется, не нужно было признаваться. Королю это не понравилось, а ему редко не нравятся правильные вещи. Если бы опасность была настоящей, Аларих бы, наверное, все же предпочел знать, кто, как, когда, что и почему делал. А он был недоволен, значит, опасность только у людей в головах.
Но изменить теперь ничего нельзя, можно только сидеть и ждать, все остальное будет невежливо по отношению к хозяину дома.
Мальчик сел на пол, прислонился к стене — и тут же уснул.
Редарет приехал за час до заката солнца. Высокий, прямой как сосна, с побелевшими от старости волосами и бородой. Весьма почтенная персона, судя по тому, как с ним обходились сопровождавшие. Яркий нарядный плащ — явно из сундуков короля Алариха, подарок — поверх простой одежды. В общем, старик как старик. Разве что походка, мало свойственная пожилому человеку — легкая, уверенная. С королем он явно разговаривал недолго: солнце еще не успело скатиться за холмы.
Старик зашел, прикрыл за собой дверь, оборвав на полуслове стражника, вздумавшего возражать. Посмотрел на мальчика, о котором уже успел услышать много разного и противоречивого. Источник противоречий, а также причина споров, раздоров и переполоха, выглядела весьма забавно: этакое любопытство ходячее.
Спал, проснулся от звука, встал, оправил одежду. Поклонился вошедшему — и уже смотрит и прикидывает, кто пришел, что будет делать, о чем говорить? Беспокойство к любопытству примешивалось… легкое. И не то. Так беспокоятся взрослые, когда понимают, что могли случайно обидеть кого-то, кого задеть никак не хотели.
Не предупреди посланцы короля, что речь пойдет о ромее, заложнике, ему потребовалось бы приглядываться, чтобы понять — этот мальчик чужого племени. С первого взгляда и не скажешь, не слишком-то отличается по виду от будущих доблестных воинов короля Алариха. Хорошо сложен, явно ловок (а судя по разговорам, что доносились порой до Редарета — так и слишком), умные глаза (а судя по рассказу короля, так лучше бы ума было чуть поменьше…).
Старик прошел вперед, к окну, сел на скамью, кивнул мальчику на место напротив. Плеснул из глиняного кувшина воды в две кружки, одну подвинул вперед.
Тот с благодарностью взял — видно сам здесь ничего не трогал. Отпил немного, поставил кружку рядом с собой и замер. Ждет.
— Расскажи все с самого начала, — предложил старик.
Мальчик кивнул.
— Мне сказали, что у вас в эту ночь можно увидеть нечисть. Что взрослые должны сидеть дома, пить, веселиться и не спать. В такой дом чужая сила не войдет, а будет себе гулять снаружи, по своему. Я в прошлом году пытался ее подсмотреть сам, но никто не пришел. А в этом я подумал, если они любят веселье, то, может быть, их можно приманить и все-таки посмотреть? Поспрашивал, как звучит, как должны выглядеть… и устрои…л гулянку. — Явно хотел сказать «устроили», да вовремя поправился. — Решат, что кто-то из своих, придут. Мне говорили, что такое бывало. А если не придут, все равно весело получится — внутри-то пир…
Редарет, хранитель мудрости племени, передернулся, сцепил пальцы вокруг кружки. Даже для чужака это звучало… слишком безумно. Любопытный смелый мальчик, ему хотелось посмотреть на нечисть. Посмотреть не удалось, вот он и решил ее пригласить. К живым людям. В город, во двор. Потому что хотел познакомиться поближе. Это такая глупость или что-то похуже?
— Представь, что у тебя получилось бы.
— Я… я, честно говоря, не очень надеялся, что получится. Но я сходил в церковь и… — решил рискнуть, — не только я. И вот, — он вытащил из кармана на поясе четыре черных боба, — это нужно бросить через дом. Выкупает всех, кто внутри, и тех, кто снаружи. У нас так каждый год делали и делают как раз в это время. И про нечисть в городской черте никто и слыхом не слыхивал… разве что на очень плохих перекрестках, и то — это еще до Христа…
Редарет сделал несколько мелких глотков. Экое… недоразумение. Не будь мальчик чужаком, хранитель счел бы происшествие необычайным везением, подарком богов, пославших ему достойного преемника. Любопытен, сообразителен — и предусмотрителен, вовсе не то, что сначала показалось: безрассудный дурак, готовый платить за свое любопытство чужой бедой.
Увы, этого шкодника себе не потребуешь, даже после того, что он натворил.
— Имена своих помощников ты мне потом назовешь. Им понадобится защита. Я прослежу за тем, чтобы их не наказывали слишком сурово. Хотя есть за что, лучше бы они тебя отговорили. Всем было бы лучше. Значит, ты обо всем подумал загодя?
— Нет, не обо всем, — мальчик сжал губы. — Я не подумал, что здесь могут так испугаться. Про то, что огонь может перекинуться, подумал. Про то, что могут узнать других, подумал. А про это — нет.
— Как ты думаешь, им было чего бояться?
— Теперь не знаю. Но думаю все-таки, что нет.
— Потому что никто не пришел?
— Да. И по вашему же обычаю, если не звать, шуметь и не спать, ничего не будет.
Редарет вздохнул. Мальчик рассуждал не так уж и глупо, но он слишком мало знал. Он даже проявил определенную осторожность, но все-таки толком не верил в то, что все происходит на самом деле. Наверное, ему казалось, что «нечисть» — такая же игрушечная, как деревянные мечи, как затупленные копья. Просто повод пировать до утра…
— Ты все перепутал. Провести ночь, как требует обычай — стоять на страже. Живой человеческой радостью отгонять беду. Но этого довольно только если никто сам не приглашает Ночных. Понимаешь? Если дверь заперта, а за дверью не спят, кто рискнет пробраться в дом? Но если предатель готов провести врагов — другое дело.
— Но кто мог этого хотеть там внутри?
— Никто не хотел, но ты-то пригласил. Захотел приманить, чтобы пришли.
— Но я не впускал их в дом, — это он не оправдывается, это он думает. — да и не мог… это же не мой дом и я был снаружи.
— Не знаю, каков закон твоего племени, но по нашему — что принадлежит хозяевам, то и гостю. Ты хотел, ты сделал, значит, ты говорил за всех. Теперь понимаешь?
Медленный кивок.
— Да. Что нужно делать?
— Ты можешь выбирать, — улыбается Редарет. — Либо просто назови мне своих помощников, я защищу вас всех, либо я могу тебе показать, с чем ты играл.
— Второе… это очень сложно и неприятно?
Забавно, думает про себя старик. То, что мальчик ведет себя как взрослый, ну, почти как взрослый, он подметил уже давно, с первых слов. Это удобно, не приходится подбирать выражения, разъяснять… Редарет отвык беседовать с младенцами, его и взрослые воины не так уж часто жалуют беседой. Времена нынче не те. Но вот этот вопрос… сгодится для рассказов о забавных случаях, которыми можно развлекать друг друга у костра.
— Для кого именно?