Сейчас Байярд ухмылялся, как старый волк, почуявший кровь.
– Я могу сложить два и два: вы – с этой рыжей гривой и вашей психикой – да еще теперь с этим. Да, я думаю, что начинаю понимать, кто вы, мистер Кэрлон, и что вы такое.
– И что я такое?
Байярд сделал движение, указывая на комнату и массивный столб над нею.
– Этот замок был построен году в тысяча сто шестнадцатом для английского короля, – сказал он. – Его имя было Ричард, – известный Ричард Львиное Сердце.
– Это – что он такое. А что я?
– Вы, мистер Кэрлон, его потомок. Последний из Плантагенетов.
Я рассмеялся вслух от разочарования.
– Я предполагаю, следующим шагом будет предложение мне воспроизвести фамильные доспехи, пригодные лишь для памятника. Должно быть, это ваше представление о юморе, полковник. Если так, то через тридцать поколений любые связи между королем и самым последним его потомком будут несколько поверхностны.
– Полегче, мистер Кэрлон; ваше образование впечатляюще, – улыбка Байярда была угрюмой. – Ваша информация точна настолько, насколько она обширна. Но человеческое существо больше, чем статический комплекс. Есть связи, мистер Кэрлон, которые выходят за рамки Менделя и Дарвина. Рука прошлого еще может дотянуться до настоящего я будущего, чтобы влиять на них…
– Вижу. Парень с нерв-автоматом догнал меня, чтобы составить билль, который Ричард Первый посвятил своему портному…
– Потерпите минутку, мистер Кэрлон. Примите за факт то, что реальность более сложна, чем приближения, которые наука зовет аксиомами физики. Каждое деяние человека дает реперкуссии, которые распространяются по обширному континууму. Эти реперкуссии могут иметь глубочайшие эффекты – эффекты, превосходящие ваши представления об экзокосме. Вы еще не закончили со всем этими Вы вовлечены, неизбежно, нравится вам это или нет. У вас есть враги, мистер Кэрлон; враги, способные препятствовать всему, что вы можете попытаться предпринять. У меня начинает мерцать догадка, почему это может быть.
– Я допускаю, что кто-то потопил мою лодку, – сказал я, – но это все. Я не верю в обширные заговоры, нацеленные против меня.
– Не будьте самоуверенны, мистер Кэрлон. Когда я открыл, что кое-какие миссии были внесены на Р-И Три – официальное обозначение этого района – я усмотрел суть дела. Некоторые из этих миссий были относительно недавними – порядка двух последних недель. Но остальные датировались периодом почти в тридцать лет.
– Что подразумевает следующее: кто-то охотился за мной с тех пор, как мне исполнился год. Я спрашиваю вас, полковник: это разумно?
– В этом деле нет ничего разумного, мистер Кэрлон. Среди других курьезов есть и такой факт, что существование Р-И-3 не было официально известно Штаб-квартире Службы Безопасности и открылось лишь десять лет назад. – Он прервал речь, тряхнув головой, будто в раздражении. – Я представляю, что говоря все это, только добавляю к вашей путанице…
– Разве я один запутался, полковник?
– Все, что случилось, имеет только одно значение – оно является частью одного узора. Мы должны раскрыть, что является этим узором, мистер Кэрлон.
– И все это на основании ножа для чистки рыбы и куска старого ржавого железа?
Я вытянул руку, и он вложил в нее этот ржавый кусок. Его верхний конец был обломан в виде плоского V. Я почувствовал легкое притяжение, как будто эти два куска металла пытались ориентироваться один относительно другого.
– Мне кажется, мистер Кэрлон, – мягко спросил Байярд, – что вы с трудом стараетесь удержать эти два куска порознь?
Я позволил меньшему ошметку повернуться и медленно поднес его к острию ножа. Когда он был в шести дюймах, длинная розовая вспышка перепрыгнула через разлом. Тяготение усилилось. Я попытался удержать их на расстоянии, но не смог. Они двигались друг к другу, соприкоснулись… и миллионновольтный разряд скользнул вниз, заливая комнату ослепительным светом.
Лучи закатного солнечного света пробивались сквозь тучи и бросали тени поперек лужайки, поперек лиц тех, кто стоял передо мной, надуваясь высокомерием; мелкие людишки, сумевшие призвать короля к расплате. Один стоял впереди остальных, помпезный, в богатых одеждах, и торжественно читал свиток, произнося те требования, в которых заключалось желание согнуть мою королевскую власть.
К концу я позволил ему сформулировать свою измену, чтобы все могли его услышать, а затем дал свой ответ.
Из темного леса, окружавшего нас, выступили вперед мои лучники и в мертвом молчании согнули луки. И мое сердце пело, как их тетивы, когда стрелы находили свои места в сердцах предателей. И перед моими глазами были повержены фальшивые бароны, все до одного. И когда смерть была содеяна, я вышел вперед из своего павильона и посмотрел на их мертвые лица, растирая ногой ту полосу пергамента, которую они называли своей хартией.