Тейлор скинул мантию вместе с сюртуком, одежду на землю бросил, прислушался. Если верить звукам, штурмовая группа пыталась вскрыть входную дверь. Тайная операция инквизиции, подбадриваемая комментариями и полезными советами зевак, предусмотрительно столпившихся за забором, шла своим чередом.
Инспектор повёл плечами, шеей крутанул, разминая, да и полез по плющу к окнам второго этажа. В смысле, не по самим растениям — такой трюк только для синемы и годится — а по рейкам, за которые этот самый плющ и цеплялся. Деревянная решётка припадочно тряслась, поскрипывала, но вес инквизитора держала. Сложнее оказалось прожечь замок ставен, повиснув обезьяной на одной руке, потому как для пассов требовались обе. Хорошо, вспомнился вовремя ведьмачий знак, правда, знатно опаливший ладонь самого Тейлора.
Но неожиданное появление в духе всё тех же лент и авантюрных романов вполне получилось: с пинком распахнутыми ставнями, ловким прыжком на подоконник и грозным криком: «Всем немедленно прекратить магвоздействия! Руки за голову, не шевелиться, работает инквизиция!»
Получилось-то оно получилось, вот только инспектору немедленно захотелось обратно во двор нырнуть. Ласточкой. Потому как воздействие, которое колдун на молоденькую служанку оказывал, магическим назвать было сложно. Впрочем, всё, конечно, зависит от талантов воздействующего.
Странно, но девушка даже не завизжала, только таращилась на Тейлора. Пауза становилась совсем уж неловкой.
— Вы чувствуете себя таким же идиотом, как я? — светски поинтересовался колдун.
— Наверное, всё-таки хуже, — буркнул инквизитор, озадаченно бровь почесал и уселся на подоконник. — Да опустите вы руки.
— А можно я тут… — магик неопределённо мотнул головой, подумал и добавил. — Если, конечно, вы позволите.
— Да пожалуйста-пожалуйста! Как вам угодно! — Чувствуя себя полным и окончательным кретином, инспектор отвернулся, вытянул шею, пытаясь заглянуть за угол дома. Судя по осторожному шуму, штурмовая группа всё ещё боролась с замком. — У вас двери заговорённые?
— Естественно, — удивился колдун, по-мышиному шебуршась в комнате. — А в чём, собственно, дело? Я как-то растерялся, прошу прощения. Чем обязан?
— Вы в курсе, что декретом ещё от прошлого года магикам запрещено накладывать заклинания, препятствующее доступу инквизиции? — надсадный скрип, а потом и треск дерева почти заглушил вопрос Тейлора. Видимо, штурмовая группа решила-таки наплевать на скрытность, и дверь вынесли вместе с косяком. — Впрочем, это уже неважно. Платиновый перстень с опалом вы где храните?
— Здесь, в сейфе, — нервно ответил колдун. На его месте инспектор, пожалуй, тоже бы занервничал. Теперь грохотали не только на крыльце, но и в доме. Кажется, на второй этаж спешно взбиралось стадо слонов. Хотя, возможно, жандармы в азарте решили и лестницу порушить. — Да в чём дело-то, уважаемый?
— На перстне есть заклинания, не указанные в лицензии?
Тейлор рассматривал свеженькую травку, клочками колосящуюся рядом с прогретой солнцем стеной. Инспектор поколебался и всё же сплюнул, попав в одуванчик. Цветок укоризненно качнул жёлтой головкой и встал, как стоял.
— Нет, и я не понимаю…
С дверью в лабораторию штурмовики решили не церемониться, попросту внеся её внутрь. Что-то ещё оглушительно треснуло — вроде бы жандарм, не успев затормозить, влетел в шкаф. Истерично зазвенело стекло. Девушка всё-таки завизжала, а инспектор окончательно затосковал и поднял голову. Сверху, как ни странно, было небо — синее, будто умытое. А вот солнце крыша дома загораживала.
— …вы имеете право хранить молчание! — надрывался, будто от этого жизнь зависела, командир группы. — Всё сказанное может быть использовано против вас…
— Интересно, — ни к кому конкретному не обращаясь, протянул Тейлор. — Право хранить молчание есть, и допрос третьей степени[1] есть. Как одно с другим стыкуется?
Понятное дело, инквизитору никто не ответил. Жандармы были заняты выкручиванием рук смирно лежащего на полу колдуна, лейтенант зачитывал задержанному права, служанка визжала, прерываясь лишь для того, чтобы воздуху набрать.
Тейлор спрыгнул с подоконника, ещё разок выглянул в окно, но решил воспользоваться тем, что от двери осталось. Всё равно героический спуск по плющу осмысленности происходящему не добавил бы.
Зато инквизитор мог тихо радоваться тому, что доклад, описывающий случившийся идиотизм, не ему, а лейтенанту писать. Мог, но почему-то не радовался.