Беатрис показала им свой пакет от мясника.
— Два фунта, — сказала она. — У Дженни были деньги, а Мертон сегодня как раз открыт. Вот я и подумала, что нам лучше…
Эмили с увлечением продолжала рисовать. Чарльз вскочил.
— Пойдем сейчас, да?
Джейн встревожилась.
— Не знаю, стоит ли мне идти. Я…
— Я тоже не хочу, — сказал Бобби.
Это было уже предательством. Чарльз сказал, что Бобби боится.
— Вовсе нет. Просто мне уже не интересно. Я хочу играть во что-нибудь другое.
— Эмили, — мягко проговорила Беатрис, — в этот раз тебе не стоит идти.
— Нет, я пойду.
Эмили подняла взгляд от рисунков.
— Я не боюсь.
— Я хочу посмотреть на огоньки, — сказал Чарльз.
Беатрис повернулась к нему.
— Ты говоришь неправду, Чарльз! Никаких огней нет.
— Есть. По крайней мере, иногда.
— Нет.
— Есть. Просто ты глупая и не можешь их увидеть. Пойдем, покормим его.
Само собой разумелось, что сейчас командовала Беатрис. Она была старше, и она, как почувствовала Джейн, боялась больше всех, даже больше Эмили.
Они пошли наверх. Беатрис несла пакет с мясом. Она уже разрезала бечевку. Очутившись в верхнем коридоре, они сгрудились у двери.
— Вот он, путь, Джейн, — с оттенком гордости сообщил Чарльз. — Мы должны подняться на чердак. В потолке ванной есть спускающаяся лестница. Нужно взобраться на ванну и дотянуться до нее.
— Но мое платье?! — с сомнением в голосе сказала Джейн.
— Ты не испачкаешься. Идем.
Чарльз хотел лезть первым, но он был слишком мал ростом. Беатрис вскарабкалась на край ванны и потянула за кольцо в потолке. Люк заскрипел, и сверху медленно, с некоей величавостью, спустилась лестница и встала в ванну. Наверху было темно. Слабый свет едва пробивался сквозь чердачные окна.
— Идем, Джейн, — странно-шелестящим шепотом сказала Беатрис, и они, как отважные акробаты, принялись карабкаться наверх.
На чердаке было тепло, тихо и пыльно. В лучах света танцевали пылинки. Повсюду стояли набитые хламом картонные коробки и сундуки.
Беатрис зашагала по одной из балок. Джейн последовала за ней.
Беатрис не оглядывалась и ничего не говорила. Один раз она провела рукой, как будто что-то искала. Чарльз, шедший за ней следом, ухватился за протянутую руку. Потом Беатрис достигла планки, положенной через другое стропило. Миновав ее, она остановилась и вместе с Чарльзом вернулась назад.
— Ты все делала не так, — разочарованно сказал Чарльз. — Ты думала совсем не о том.
Лицо Беатрис казалось странно-белым в слабо-золотистом свете.
Джейн встретилась взглядом с кузиной.
— Би…
— Все правильно, нужно думать о чем-нибудь другом, — быстро проговорила Беатрис. — Идем.
Она ступила на планку. Чарльз шел за ней по пятам. Беатрис монотонно бормотала какую-то считалочку:
«Раз-два, вот халва.
Три-четыре, заплатили.
Пять-шесть, можно есть…»
Беатрис исчезла. «Семь-восемь, пить просим…»
Чарльз исчез.
Бобби, всем своим видом выражая неудовольствие, последовал за ними.
Эмили слабо пискнула.
— О, Эмили! — вскрикнула Джейн.
Ее младшая кузина прошептала:
— Я не хочу туда идти, Джейн.
— Тебе и не нужно.
— Нет, нужно, — настаивала Эмили. — Я не буду бояться, если ты пойдешь следом за мной. Мне всегда кажется, будто кто-то крадется за мной и вот-вот схватит. Но, если ты обещаешь идти следом, я не буду бояться.
— Обещаю, — сказала Джейн.
Повеселевшая Эмили пошла по мостику. На этот раз Джейн наблюдала особенно внимательно. И все же она не замети момента исчезновения. Просто Эмили внезапно… пропала. Джейн шагнула вперед, но донесшийся снизу окрик, заставил ее остановиться:
— Джейн!
Голос принадлежал тете Бесси.
— Джейн!
На этот раз зов был более громким и решительным.
— Джейн, ты где? Иди-ка сюда, ко мне!
Джейн стояла не шевелясь и смотрела на планку-мостик. Он был пуст. Эмили и другие дети исчезли без следа. Чердак внезапно превратился в место, полное неявственной угрозы. Но все равно нужно было идти, потому что она обещала…
— Джейн!
Джейн покорно спустилась и последовала на зов тети Бесси. При виде ее женщина недовольно поджала тонкие губы.
— Где, скажи на милость, ты была, Джейн? Я уже устала тебя звать!
— Мы играли, — ответила Джейн. — Я тебе нужна, тетя Бесси?
— Ясное дело, нужна, — сказала тетя Бесси. — Я вяжу воротник. Это же для твоего платья. Иди сюда, мне нужно примерить. Как ты выросла, девочка!
После этого началась бесконечная возня с булавками, повороты туда-сюда, а Джейн не переставая думала о малютке Эмили, отчаянно боящейся чего-то на чердаке. Джейн начала испытывать ненависть к тете Бесси, но мысль о протесте или побеге даже не мелькнула у нее в голове. Взрослые обладают абсолютной властью над детьми. Для укрепления родственных связей в этот момент не было ничего важнее возни с воротничком. По крайней мере, с точки зрения взрослых, правящих этим миром.
А Эмили, одна, испуганная, шла по мостику, который вел…
Дяди играли в покер. Тетя Гертруда, водевильная актриса, неожиданно приехавшая на несколько дней, болтала с бабушкой Китон и тетей Бесси в гостиной. Тетя Гертруда была маленькой и в высшей степени очаровательной. Она была полна нежной хрупкости, а ее вкус к жизни наполнял Джейн восхищением. Но сейчас она казалась подавленной.
— В этом доме у меня все время бегают мурашки по коже.
Она сделала вид, будто хочет хлопнуть Джейн по носу сложенным веером.
— Привет, милашка. Ты почему не с другими детьми?
— Ну, я устала, — ответила Джейн.
Она не переставала думать об Эмили.
Прошел почти час с тех пор, как…
— Я в таком возрасте никогда не уставала, — сказала тетя Гертруда. — Ну-ка, посмотри на меня. Три дня, и еще этот ужасный человек… Ма, я тебе говорила…
Она перешла на шепот.
Джейн следила за тем, как худые пальцы тети Бесси с неизменной скоростью цепляли крючком за шелк.
— Это не дом, а просто морг, — сказала внезапно тетя Гертруда. — Да что с вами со всеми случилось? Кто умер?
— Все дело в воздухе, — отозвалась тетя Бесси. — Слишком жарко круглый год.
— Если бы ты хоть раз поиграла зимой в Рочестере, ты бы радовалась теплому климату. Но все равно, дело не в этом. Я чувствую себя так, будто стою на сцене после поднятия занавеса.
— Это все твои фантазии, — сказала ей мать.
— Духи, — вставила тетя Гертруда и опять умолкла.
Бабушка Китон пристально взглянула на Джейн.
— Подойди-ка ко мне, малышка, — сказала она.
Джейн окунулась в надежное тепло мягких, уютных колен, державших на себе стольких детей, и попыталась забыть обо всем, оставить все заботы бабушке Китон. Но ничего не вышло. Что-то не так было в доме, и давящие волны исходили от источника тревоги, находившегося совсем рядом.
«Неправильный» дядя. Голод и алчность, требующие пищи. Близость кровавого мяса дразнила его, лежащего в укрытии в своем страшном гнезде, где-то там, в другом мире, в том удивительном месте, куда отправились дети.
Он притаился там, жаждая еды, и одновременно он был здесь — пустой, алчный, безжалостный водоворот голода.