— Еще раз повторяю вопрос… — процедил я сквозь зубы, уже не скрывая свою злость, как услышал стук каблучков и обернулся.
Вика с гордо поднятой головой прошла мимо. Взгляд скользнул вниз, оценивая то, что некогда было аппетитными формами. Девушка похудела, осунулась, стала жалким подобием той очаровательной Ласточки, которую хотелось обнимать и прижимать к любой стене, лишь бы впиться в пухлые губы и почувствовать ее сомнения, страх поддаться соблазну и желание ответить. Я запоздало понял, что не помог ей сесть.
— Анжелика еще вернется или можем продолжать без нее? — вставила слово неугомонная Юля, делано опустив в рот виноградину. — Я думала, мы на последней встрече все с ней обсудили.
— Предлагаю не вспоминать о работе, — отозвался Роберт и поднял бокал. — Давайте лучше выпьем за именинницу!
Я воочию ощутил, как моя спокойная жизнь пошла коту под хвост, стоило Вике сделать еще один глоток вина. Сдержался, чтобы не выхватить у нее бокал, а потом наклониться и попросить хоть немного поесть, ведь развезет так, что потом домой не дойдет. А также понял простую, как мир, истину: люблю эту глупую девчонку. За последние месяцы чувства притупились, мне удалось с головой погрузиться в работу и забыть о ней. Думал, огонь погас, но нет, он продолжал тлеть, чтобы сегодня вспыхнуть с новой силой. А Анжелику я взял с собой в качестве подушки безопасности, ведь подозревал, что будет непросто и придется искать повод уйти.
Ну уж нет! Я останусь.
Вика не смотрела на меня. Увлеченно разговаривала с Юлей, слушала рассказы Кристины о ее маленькой девочке, которой недавно исполнилось два годика, частенько подзывала к себе официанта и просила обновить вино.
— Может, хватит? — перехватил ее руку, едва девушка вновь потянулась к бокалу.
Она впилась взглядом в мою ладонь, поджала губы, задышала настолько глубоко, что верхняя пуговица на блузке едва выдержала этот напор. Моя упрямая девочка. Не шелохнулась, не подняла глаза, продолжала прожигать мою кожу вплоть до того момента, пока не отнял руку. И лишь потом посмотрела на меня и демонстративно сделала еще один глоток.
Как не плюнуть на рамки приличия? Перекинул бы ее через плечо и унес бы отсюда от греха подальше. А потом… ох, держитесь, Ласточкина Виктория, вы тысячу раз пожалеете, что некогда отказались от моего общества!
— А мы с Никитой тоже собираемся скоро завести ребенка, — вдруг выдала она, повернувшись к Кристине. — Я больше хочу девочку, а он — мальчика. Даже имена уже выбрали.
На меня словно вылили ушат ледяной воды. Я в растерянности посмотрел на Юлю, у которой буквально отвисла челюсть. Зло ухмыльнулся, щелкнул языком. Замечательно!
— Так выпьем за это! — поднял бокал, ощущая себя полным идиотом.
Вика приняла вызов. Снова налегла на алкоголь, теперь беззастенчиво шутя и развлекая всю компанию. Я пытался поймать ее взгляд, вставлял незначительные фразы, порой смеялся там, где не было смешно, лишь бы обратить на себя внимание. Безуспешно.
Зато развязавшийся язык девчонки уболтал всех, выдав те крохи информации, которые могли спасти наши отношения в прошлом, узнай я о них раньше. Оказалось, моя Ласточка пряталась в Санкт-Петербурге. Все это время рвалась ввысь по карьерной лестнице, хотя, помнится, я ставил на ее амбициях крест, до последнего считая, что сама себя угробит в чертовой дыре. Но она доказала обратное. Только вот радоваться за нее не получалось. Впалые щеки и общая бледность вызывали беспокойство. Хоть шутки были острыми, а губы то и дело растягивались в обворожительной улыбке, в карих глазах таилась печаль. Как бы Вика ни старалась ее скрыть, я все равно увидел.
Мне мешали люди. Хотелось убрать их всех, остаться наедине со своей девочкой и прикоснуться к ней. Снова. И снова. Дотронуться до холодных ладоней, притянуть к себе…
— Юля! — Роберт встал и взволнованно кашлянул в кулак. Он обвел взглядом присутствующих и кивнул кому-то за пределами нашего столика. — Я не буду ходить вокруг да около…
Два официанта подкатили тележку с шампанским и передали ему пышный букет роз.
Весь зал понял, что сейчас произойдет, и принялся с интересом наблюдать. Юля побледнела. Впрочем, не сильнее Ласточки. Та вообще стала белее снега. Черт! Но почему? Из-за своего Никиты или по каким-то другим причинам? Я не знал, строил догадки, еще надеялся…
— Юль, — продолжил мой недодруг, — мы с тобой встречаемся всего полгода, но даже этого времени мне хватило, чтобы понять: ты — единственная, с кем я хотел бы дожить до старости. Звучит банально, да, — парень разволновался еще сильнее, и каждый сидящий в ресторане мужчина его прекрасно понимал. Он опустился на одно колено, достал коробочку, произнес слова любви, и Церберша расплакалась.
— Ты выйдешь за меня? — прозвучал главный вопрос этого вечера.
— Конечно! — воскликнула она, громко шмыгнув носом. — Ты еще спрашиваешь?!
— Ну не вести же тебя в ЗАГС без спроса. Я же не варвар какой-нибудь.
Я перевел взгляд на притихшую Ласточку. Она смотрела в упор на тарелку, часто моргая. Одинокая. Печальная. Потерянная. Меня настолько захватили ее эмоции, что я пришел в ярость! Дуреха же, нет?! Сбежала, обрекла себя на душевные страдания и теперь пыталась выглядеть сильной и независимой. Или мне все казалось? Ведь если рядом с ней этот Никита, то, может, она неплохо провела эти полгода? А сейчас просто устала…
Поцелуй теперь уже жениха и невесты вызвал бурные аплодисменты. Кристина бросилась их поздравлять. Вика коротко обняла сестру, улыбаясь и искренне радуясь за нее. Вот только вскоре что-то шепнула Юле на ухо, вызвав ее недоумение, и поспешно покинула ресторан.
Эй, куда?! Я посмотрел на Цербершу. Она с извиняющимся выражением лица поджала губы, и я недовольно вздохнул, собираясь отругать ее на работе за самовольство. Видно же, что сводничала. Вот только злости на нее не появилось. Пожав руку Роберту, я залпом осушил бокал шампанского и быстрым шагом поспешил за Викой, зная наверняка, что далеко она не ушла. Не в таком состоянии.
И оказался прав. Ласточка стояла на углу ресторана, прислонившись к стене и опустив голову. Словно вжалась в саму себя. Скомкала в кулак одежду, будто отчаянно умоляла свое сердце больше не болеть. Тяжесть захватила и меня.
— Ласточкина? — позвал я, поравнявшись с девушкой.
Она вздрогнула. Начала вытирать слезы и шмыгнула носом, но я не стал ждать. Не смог. Услышал, как рвется натянутая цепь, которая все это время не позволяла даже дотронуться до моей девочки. Схватил ее за ладонь, потянул за угол и, прижав к стене, поцеловал: отчаянно, боясь ее реакции, желая ощутить ее ответное желание.
— М-м-м! — запротестовала Вика. Все такая же колючая.
— Тише, малыш, — попросил, оторвавшись от влажных солоноватых губ, и начал вытирать со щек слезы.
— Пусти.
— Нет, — с давящей болью в груди произнес я. — Ни сейчас, ни когда бы то ни было.
— Рома!
— Как же я скучал по твоему голосу, Ласточка, — признался в ответ на возмущение. Не удержался. Обнял. Провел носом по шее, наслаждаясь мягкостью кожи. — По запаху. По губам. Ласточка моя, зачем ты так быстро улетела?
— Рома, пусти, — ее подбородок затрясся, она шмыгнула носом и отвернулась. А спустя миг, едва по щеке скатилась очередная слеза, прошептала с такой дрожью в голосе, что мне стало не по себе: — Ты ведь с ней…
Ревновала? Ее чувства не угасли? Я часто думал: а были ли они на самом деле? Вспоминал ее румянец на щеках, как мы потеряли голову от желания, и она тянулась ко мне. Сама. И теперь я невольно обрел надежду. Крохотную совсем, но даже такая вселяла веру в то, что еще все можно вернуть.