Мужчины поджидали своих дам, занятых, как дамам и полагается, важными дамскими делами - сегодня был день рождения Даши, она была уже взрослеющей девушкой, и притом, девушкой очень милой, и потому молодым еще «мамам» (старшая была взрослее дочери не более чем на десять лет, и то физиологически, не духовно) следовало выглядеть не просто хорошо, а хорошо необыкновенно - чтобы подчеркнуть истину: время вежливо пасует перед красотой. Термин «красота» трактовался чисто внешне (назло всем вам, адепты Духа!) - да и правильно. Для того с великим трудом удалось привезти «с другого конца света» Зоиньку - чудо-парикмахершу с орлиным, немигающим взором «профи» и ножницами от «Зелинджер».
Неужели у дам не было времени постричься?
Какой бестактный вопрос! Дело было вовсе не в стрижке - дам стригли, мыли, массировали и обжигали солнцем «по щелчку», а просто у Маши (третья, любимая мама), если с челки срезать четвертушку пряди, вот так - то будет - «это прелесть»! Стиль!
И больше трогать не надо!
«Мамы» встречались редко, и, соскучившись, любовно разглядывали, прихорашивали, «вылизывали» друг друга.
Женщины вообще стараются быть «красивыми» вовсе не для нас, мужчин (а вы не знали?), а
для себя, точнее, для других женщин.
Окажись какая-нибудь «модель» на острове с Робинзоном, да хоть с дюжиной, - она и расчесываться не будет. А вот если ей случится сплавать на соседний остров за бананами, и на том острове будет жить другая «она» - нарочно засеките время - сколько часов нужно будет примерять шкурку козы.
Описывать внешность человека, внешность красивой женщины - занятие приятное, но опасное - можно легко повредиться рассудком и стать другим Пигмалионом. Страсти человеческие передавать сложнее, но здоровее, и, если понадобиться, я расскажу, что волновало, бесило и радовало этих двух, вероятно, красавиц и, уж точно, носительниц моды.
Но не теперь.
- Для того, - отвечал «родственничку» с ироничной улыбкой человека, осознающего свое интеллектуальное превосходство над темной аудиторией (такие улыбки можно часто встретить в старых, «правильных» университетах с прохладными коридорами и в гордых заксобраниях, где буфеты поражают воображение), (да, вот загибаю!), отвечал Петр Яковлевич - тут мужчины с пониманием женатых кавалеров переглянулись, выпили по рюмочке «злодейки», и, сделав «русскую» паузу гурманов, дружно закусили ее в меру жирным, не тревожащим печень, салатом из семги с сыром, - для того, чтобы эта «дрянь» не расползалась по миру, и как-нибудь к нам не заползла - вот для чего.
- У меня за год наполовину продажи упали - бухгалтер говорит. Маше надо ехать в Дубай, и машине скоро третий год, и все та же - и как жить? Я чую запах бедности! - Сергей Владимирович мило осклабился.
- И почему бы просто не заниматься своими «болячками»? Их мало, разве? Или, чем не вариант, как Брежнев в последние годы - ничем не заниматься. Кабанчиков постреливать.
Или, - Сергей Владимирович посерьезнел, - вот Дэн Сяо Пин - эх, что за мужик! Развязал руки... «С синих гор когда придет кочевье, развяжи мне руки, брат мой...»
- Это уж не Айтматов ли? Ты что же, читаешь такую старину?
- А почему бы не читать? Многие, иногда, листают Толстого, слушают Бетховена...
- Мы не Толстого читаем, а то, что проходит сквозь призму нашего времени под лейблом «Толстой».
Петр Яковлевич умно помолчал и вернулся к теме:
- Россия, столько вынесшая за последние войны, не может, не должна стоять в стороне и молча попускать расцвету зла! Расцветшее зло рано или поздно...
- Подожди, я встану!
Мужчины строго посмотрели друг другу в глаза, рассмеялись и налили по второй (сомелье их не понял бы).
Эти двое мужчин, два типажа, словно отражения - миражи, явившиеся из прошлых веков
замшелой Русской действительности, были описаны и перьями, и ручками сотни раз и столько же раз сыграны, и были любопытны только одним - за каким хреном помпа жизни вновь высосала их из бездонного колодца красочных, «живописных» характеров к огням исторической рампы. Что нового могли они преподнести?
Когда история повторяется, литература повторяется вслед за ней, и они обе умирают в сонном коловращении.
... ... ...
Даша находилась в том прекрасном возрасте утренней свежести женщины, когда все представительницы слабого пола кажутся очаровательными, да и есть таковые - ей исполнялось восемнадцать, она хотела быть и казалась загадочной, ее глаза буквально лились на вас грустным восторгом фантазий и полуночной звездной романтики.
Вдобавок, она была очень стильно и по - возрасту одета - это важно! Мода юных тем и отличается от моды зрелых, что буквально кричит: «Смотрите на меня! Я раскрываю лепестки!»