Тут было два пути - «Дидахе»: первый - погрузиться в «нарциссизм» и «партнера» иметь виртуального, благо японцы пашут в этом направлении (любовь с эмулятором - как современно, как модно и тонко!), второй - найти «партнершу» леди из леди, чтоб при случае «не за падло» было ногти грызть, если попросит.
А пути-то похожи, Вам не кажется?
Серафима Лаврентьевна часто брала Коленьку с собой на кладбище «к дедушке». Кладбище было живописным, веселым местом, где никто не мешал бегать среди могил под вековыми соснами с игрушечным грузовичком или ловить бабочек на песчаных дорожках, пустых и загадочных.
На могиле дедушки росла березка и несколько простеньких цветов.
- У нас с бабушкой есть сад, - сообщал Коленька пассажирам автобуса, когда они с бабушкой возвращались домой.
- Где же он? - спрашивала добрая тетя-пассажир.
- На кладбище.
И люди грустно улыбались детской невинности.
... ... ...
Отель «Луара» утопал в плюще и орешнике. Белокаменные ступени вели в прохладный, мозаичный холл, украшенный репродукциями картин времен Линкольна, в глубине которого были и гостеприимный бар и услужливый ресторан, но туда заходить было не любопытно, да и некогда - дела напирали. Продавцы сома сделали крюк, и подошли к дремлющему отелю с тыла. Сзади отеля, на хозяйственном дворике, кроме мусорных баков, стоял старый «Форд» без дверок, рядом для чего-то валялся пустой ящик из-под голубики, а еще, чуть поодаль, в кресле-качалке, сплетенном из прутьев ивы, древнем, как песня индейца, сидел здоровенный чернокожий мужчина в белых штанах и белой же рубахе. Он был бос. Он был без шляпы. Он жевал табак и смотрел на приближающихся темных братьев - на всех них, и, конечно же, на старика Хэма с сомом.
- Привет, братья, привет мистер Мэлоу, - поздоровался он, чуть шевельнувшись в кресле изображая «привставание», - это, похоже, сом у вас. Неплохая рыба.
- Привет, Чак, - старик Хэм поднял сома повыше, демонстрируя мощь и красоту рыбы, - хочу попросить тебя, брат, не узнаешь ли там у «ваших», не купят ли они сома за шестьдесят долларов?
Чак опять сделал известное уже движение.
- Вряд ли Балли выйдет сюда, Мэлоу, он теперь вовсю запекает уток на завтрак гостям и очень занят. Его лучше не тревожить, когда он еще не приступал к соусу.
Балли был повар в «Луаре» и от него зависело, какое блюдо будет подано сегодня, а какое нет, так что судьба сома была в руках Балли.
Старик Хэм посмотрел хитро на Бенджамина Гарнера, и шепнул одним уголком рта: «Видишь, сынок, старый Хэм знал, что так и будет, и все обдумал заранее».
- Чак, - продолжал он громко, - десятку, если Балли купит у меня сома!
Среди зрителей произошло движение, легкий ропот пронесся, как ветерок, и опять установилась приличествующая моменту тишина.
Чак вытащил из-под кресла кроссовки со стоптанными «в ноль» запятниками - теперь кроссовки напоминали сабо, сунул в них отшлифованные дорогами Юга эбеновые ноги, и удалился в сторону кухни. Спустя пару минут он вернулся в сопровождении носящего поварской колпак на голове, важного, даже строгого, кстати, вовсе и не толстого, как обыкновенно изображают поваров, мистера Балли. Мистер Балли был, как и все присутствующие, тоже чернокожим. Но он имел хорошую работу, он имел кредитную карточку, и жил в хорошем районе. Он был воистину мистер Балли.
Он внимательно осмотрел сома - тот был просто отличный.
- Мне нужна свежая рыба, - произнес Балли важно, как судья, объявляющий вердикт, - свежая. Теперь все норовят подсунуть «снулую» рыбу, будто ловить разучились, или считают, что чернокожий повар только для того, чтобы его обманывать. Чтобы вытащить пятьдесят баксов за «снулую» рыбешку.
- Я вытащил этого сома вот этими руками, - старик Хэм показал всем свои большие, тысячелетиями приготавливаемые эволюцией к тяжелому труду, красивые руки, как будто эти руки могли быть доказательством свежести сома, - руками, потому что сачка мы не взяли. Мы и думать не думали, что такой сом клюнет на «шед» («Шед» - маленькая блесна в виде рыбки Шед), я вытащил его не больше как двадцать минут назад, Балли - на моих штанах еще не высохла вода реки. Разве я буду обманывать черного брата?
- Чего же он не шевелится?
- Да он устал, устал от этой чертовой жары! А! Вот хвост трепыхнулся, видал?
Солнце жгло уже нетерпимо - ох, что будет за день!
У ворот заднего двора отеля остановилась полицейская машина, из нее вылез толстый, мокрый от пота (кондиционер в машине не работал) «коп», тоже чернокожий, само собою, и направился, отдуваясь, вразвалку к торгующимся.