— Спасибо, что просветил, Дрю.
— Ты что-то хотел, Фрэнки?
— Да так, просто мимо проходил.
— Ага. Каждый вторник ты почему-то случаешься поблизости. — Дрю устало прислонился к косяку. — Вчера вечером здесь был Гарри Стиц.
Фрэнки собрался было провести пальцем по крышке одного из столиков, но, увидев, в каком она состоянии, передумал:
— И что с того?
— Да болтал много.
Фрэнки уставился на него:
— К примеру, утверждал, что ты, типа, вторгаешься на его территорию — в смысле в «Капитана Немо».
— На его территорию?
— Ну, ты ведь там недавно был со своими парнями?
— Ну и?
— И до смерти напугал управляющего. Тот уж было подумал, что ты собрался вытрясти из него деньжат.
— Да ну? И что я?
Дрю пожал плечами:
— Он находится под защитой Гарри. Вроде как.
— Гарри Стиц? Это еще кто?
— Ты же знаешь его, Гарри. Ну, Гарри Стица.
— Да кто он такой, мать твою?
— Имеешь в виду, кем он себя считает?
— Господи Иисусе.
— Да нет, всего лишь Гарри Стиц.
— Этот Гарри приходит сюда и начинает пороть чушь — так? Тебе одному или все слышали?
— Да уж на ухо не шептал, — буркнул Дрю.
— Вот как, значит. — Фрэнки уставился в стену. — Это уже кое-что.
Стоит семени попасть в плодородную землю, как оно непременно прорастет и расцветет. Когда Стречи упомянула, что Линкольн Дин сможет поместить баронский герб на этикетках своих винных бутылок, тем самым она заронила зерно, которое тут же пустило росток, точно семечко горчицы во влажной фланелевой тряпочке.
Линкольн был женат. Но, будучи человеком, который распространяется о своих сделках только после того, как они благополучно заключены, он ни словом не обмолвился своей второй половине о предполагаемой покупке. Точно так же, как о том, что их особняк во Фресно намерен посетить настоящий английский лорд. Вместо этого он отправил супругу в город попастись по магазинам.
И вот она вернулась. В руках ее был пакет — всего один. Он покосился на нее:
— Остальное что — позже доставят?
Вместо ответа Глория кивнула очаровательной головкой в сторону своей машины:
— Ладно тебе, милый. Тебя иной раз послушать, так я только и делаю, что деньги трачу.
Она поставила пакет на землю, закинула ногу на ногу и принялась ждать, когда он подойдет к ней. Скоро год, как свадьба с Линкольном положила конец ее многообещающей карьере киноактрисы — причем не стоит пугаться слов «положила конец», ибо карьера ее и состояла из одних обещаний. Правда, и внешность Глории обещала мужскому взору очень многое. Ее белокурой шевелюры вполне достало бы набить небольшую подушку, так что неудивительно, что помыслы узревших ее немедленно устремлялись в направлении спальни. С ней солнце светило ярче даже в Калифорнии.
Линкольн покачал своей сверкающей головой, наклонился к супруге и поцеловал ее:
— Как провела день?
— Здорово — и ничегошеньки не купила…
Он заставил себя не заглядывать в пакет.
— …кроме вот этой клевой деревянной куклы. Посмотри, милый — это Панч. Из Англии. Старинный.
— Из Англии? — промямлил он.
— Вообще-то не думаю, что он такой уж старинный. — Она извлекла куклу из пакета. — Знаешь, там этот… кукольный театр? Прямиком из Англии. И… ты ведь знаешь, я обожаю все английское.
Линкольн почувствовал, что пора сменить тему:
— Оставь машину здесь. После загоню.
Он было попробовал затащить жену в дом, но она принялась трясти деревянным человечком перед его носом:
— Вот так-то, — проскрипела она голосом кукловода. — Правда, он прелесть?
Линкольн чуть не силком подтолкнул ее к лестнице, энергично кивая в знак согласия:
— Да, милая штучка, детка.
— Там еще была полосатая палатка, и в ней — всего один маленький мужчинка. Ну, не такой уж маленький, вообще-то…
(Она не стала рассказывать мужу, что кукловод из палатки оказался высоким молодым человеком, и тут же, что называется, запал на нее.)
— Я попросту заставила его продать мне Панча.
Линкольн нагнал ее на верхней ступеньке лестницы:
— То есть он вот так взял и продал тебе самую важную куклу?
— У него их много. Знаешь, он продает их как сувениры.
Глория была уже посреди залы, цокая каблучками по мраморному полу.
— Вот так-то, — проскрипела она. — Ты на его нос глянь.
— Ага, смешной.
— Это вроде как фаллический символ — так мне Квентин сказал.