— Куда они уехали? — спросил ди Стефано.
У Линкольна сделался несчастный вид.
— Глория тоже уехала?
И, будто бы Фрэнки мог его разубедить:
— Полагаю, она снова спала с этим засранцем — лордом Клайвом.
Фрэнки похлопал его по плечу:
— Ни одна баба этого не стоит. Откуда ты узнал, что они в этом отеле?
— Тот парень-агент…
— И мне он сказал. — Он пробуравил Линкольна взглядом. — Прошлой ночью, на парковке — на чьей ты был стороне, Линкольн?
Паттерсон презрительно фыркнул:
— А ни на чьей. Он вообще не дрался.
— Я — на стороне Глории.
Взгляд Фрэнки снова обратился в бормашину. Внезапно она отключилась.
— Пора бы забить на эту бабу.
— Она — моя жена.
— И что из того? Ну что ж — если ты вознамерился их найти, поехали-ка лучше с нами. Перво-наперво заглянем к этому парню-агенту. Вдруг он что-то да знает.
Вернулся Микки, неся на подносе три чашки аэропортового кофе. Когда он нагнулся над своими спутницами, то ощутил, что за ним кто-то пристально наблюдает. Обернувшись, он обнаружил, что все расположившиеся поодаль пассажиры искоса посматривают в их сторону, но тут же сообразил, что они смотрят не на него, а на девушек. Стречи была красива на аристократический манер — он знал ее столько времени, что уже успел это подзабыть, а тут еще Глория. Она небрежно развалилась на кожаном диванчике, раскинув ноги, — волосы в живописном беспорядке раскинуты по плечам, полы распахнутого пальто отброшены назад — кинозвезда, да и только. Такие женщины вместе — да еще в аэропорту, — неудивительно, что народ посчитал, будто рядом с ними какие-нибудь знаменитости. К тому же когда за ними приглядывает этакий Геркулес…
Он присел.
— Во сколько самолет?
— Скоро объявят посадку.
— Думаете, Клайв справится?
— Нет, — хором ответили обе.
Микки отставил свою чашку:
— Когда это вы так решили?
— Когда ты спросил, — ответила Стречи.
Глория заметила:
— Наш Клайв кого угодно уговорит, правда?
Замечание Глории явно было адресовано Стречи. Но та промолчала. Глория ухмыльнулась:
— Тогда нам придется делить тебя, Микки. Кому какую часть?
И они принялись ждать лорда Клайва. Он оставил их сразу же после регистрации, чтобы позвонить двум своим потенциальным покупателям и справиться о задатке. Казалось верным, что Клайв должен завершить это дельце, — в конце концов, признался он, каждый покупатель означает тридцать тысяч наличными, причем немедленно. И еще он сообщил, что предложил своим клиентам провести сегодняшний день за экскурсией по живописным окрестностям Лох-Ломонда — мол, это заинтересует его еще больше, а он освободится от них еще на день.
Что звучало весьма убедительно.
Стречи чувствовала себя очень паршиво. В ту ночь в отеле Клайв был так нежен и заботлив, что она уж было решила, что все вернулось на круги своя: он снова с ней. Во время регистрации они держались за руки.
А после он поцеловал ее в щечку и улизнул.
Ей было очень не по себе. Пошатываясь, она поднялась на ноги, пробормотала какие-то извинения и поплелась в туалет. Кое-кто из пассажиров проводил ее взглядом, потом обратил свое внимание на Глорию. Должно быть, знаменитости поссорились, решили они про себя.
Глория обернулась к Микки:
— Как себя чувствует большой мальчик?
— Не стоило нам отпускать Клайва.
— У нас его чемодан.
Микки это, похоже, не особо убедило. Глория спросила:
— Слушай, я вот что хочу спросить — ты, наверное, делаешь выбор между мной и Стречи?
— Ого!
— Вот именно — «ого». Тебе ведь она нравится, признайся.
— Мы — старые друзья.
— Она знает, что мы переспали.
— Ты ей сказала?
— Она и так догадалась. Скажи честно, милый, — я вам не мешаю?
— Нет.
— Я к тому, что… прошлой ночью было здорово, но я пойму, если это была минутная слабость.
Она заглянула ему в лицо, но по выражению Микки ничего нельзя было прочесть. Казалось, он в замешательстве.
— С другой стороны, — продолжала она, — если ты решишь оставить Стречи ради меня, это будет здорово. Я хочу сказать, что я согласна.
— Я не со Стречи, — пробормотал он.
— Я же видела, как вы близки.
Микки уставился в пол:
— Сейчас не время.
Глория похлопала его по коленке:
— Что ж, предложение остается в силе. И не переживай за Клайва — даже если он вернется, в чем я сомневаюсь. Он, конечно, расстроится, если я его брошу, — но жизнь ведь — дерьмо, правда?
— И что женщины находят в подобных типах?