– Нет, не была. Не видела. В седьмом классе нас возили на эко-ферму, показывали, как доят коров и коз. Ещё я на поезде ни разу не ездила, к общественному транспорту не привыкла, но я всё равно поеду и найду. Спасибо за чай, – кивнула она матери сбежавшего Фёдора. – До свидания, – сказала всем домочадцам, которые высыпали посмотреть на разговор с нечаянной гостьей.
– Записывай, – отозвался отец. – Игнат, листок с ручкой, живо!
– Что ты творишь, Стёпа?! – подпрыгнула мать. – Она же жизнь себе испортит, прав Федя!
– Кто прав, пускай сами решают. Она, – ткнул пальцем в сторону худенькой Полины, – всё равно найдёт Фёдора, не через неделю, так через год, только через неделю неприятностей огребёт меньше, чем за год поисков.
Каких неприятностей, тогда Игнат не понял. Смотрел на происходящее, понимал, что происходит что-то важное, знаковое, но объяснить в силу возраста, мальчишеской глупости не мог. На эко-ферме Полина была, козу живую видела, в Сибирь за Фёдором собралась… Надо же, какая отважная.
Позже Игнат узнал, что Полину встретили в аэропорту, доставили прямо на крыльцо старого семейного дома Калугиных, оставшегося от деда. Передали в руки обалдевшему Фёдору и несколько дней жили по соседству, ожидая, когда закончится экскурсия коренной москвички в Сибирские земли. Не закончилась. Полина осталась в Кандалах, повергла в удивление местных жителей, всех Калугиных до восьмого колена, своих же родителей попросту в шок.
Сейчас родня Полины смирилась, отец стал приезжать едва ли не каждый год, наслаждаться природой, увлёкся рыбалкой, сплавами по реке, ходил на охоту с Фёдором, говорил, что места здесь просто воздушные. Поначалу же боролись, вытаскивали дочь из «секты», проклинали тот день, когда умница и красавица Полина поступила в медицинский институт, а заодно героя, имя которого прогремело на всю страну и отняло у них ребёнка.
УАЗ Патриот плавно покачивался по бездорожью, Игнат смотрел перед собой на убегающую вдаль колею с грязевыми лужами по обочинам. Час назад он позвонил отцу, отчитался, что подал заявление, в ответ услышал одобрительное кряхтение. Что всё семейство Калугиных, включая младших сестёр, пятнадцатилетних двойняшек – своеобразный подарок Бога на старости лет родителям, – сидит на чемоданах и ждёт приглашения на торжество, Игнат не сомневался. Родственники Любы, те, кто остался в вере, тоже ожидали скорой свадьбы. С замиранием сердца ждали, сговорятся ли молодые.
– Шуру сегодня видел. – Игнат повернул голову в сторону брата. – Отца её.
– Где? – Фёдор покосился, но взгляда от дороги не отвёл.
– Случайно, на пробежке… Что за человек её отец?
– Александр-то? – Александра Александровна, выходит, Шура Ермолина. – Злой человек, нехороший.
– Бьёт Шуру? – прямо спросил Игнат, не выходила из головы сжавшаяся девичья фигурка и узловатые кисти папаши.
Избиение женской половины старшим мужчиной семейства – явление в патриархальной среде нередкое, удивляться нечему, сами же женщины зачастую поощряют такое мракобесие. Как считали Игнат и его отец, и как поясняла мать, рукоприкладство – дело постыдное, греховное. Нет таких указаний в писании на это, но тот, кто жестокость в сердце носит, всегда найдёт оправдание своим злодеяниям.
– Битыми ни сестёр Ермолиных, ни мать их, покойницу, никто не видел… – спокойно ответил Фёдор, не сказав «нет».
Фёдору ли не знать, что побои не всегда оставляют синяки. Закрытый образ жизни, длинные одежды скроют почти любые следы, а что не скроют – люди не заметят, глаза отведут, промолчат.
– Умерла, выходит, мать?
– Что-то шибко много ты Александрой интересуешься, – Фёдор вскинул густые брови, посмотрел прямо на брата, отчего у того пошли по спине колкие, нехорошие мурашки.
Действительно, Игнат непростительно много интересуется девушкой родного племянника. И это то, что на виду, вслух, а узнай родные о мыслях похотливых, когда взгляд невольно скользит по ладной фигурке – от семьи отлучат.
– Да я не… – стушевался Игнат.
– Понимаю, просто любопытно, – будто подсказал Фёдор, Игнат быстро кивнул соглашаясь. Брат продолжил сморщившись, будто уксуса хлебнул: – Мать их умерла лет шесть назад, от кровопотери, по-женски. Пока скорая по снегопаду приехала, всё было кончено. В Кандалах раньше ФАП был, фельдшер работал, не велика помощь, но какая ни есть, теперь ничего нет, ближайший врач в райцентре. Старшая дочь накануне смерти матери приезжала, хотела скорую вызвать. Ругалась страшно, соседи слышали. Отец не позволил, не было благословения наставника на лечение. На следующий день дочь не послушала, позвонила врачам, только поздно было.