«Неправильный» дядя не был фантомом, нематериальным порождением разума Руггедо. Как амеба тянет к еде псевдоподии, так и Руггедо увеличился и создал «неправильного» дядю. Но на этом сходство заканчивалось. Ибо «неправильный» дядя не был эластичным отростком, который можно было бы отдернуть в любой момент. Скорее он – оно – было материальной конечностью, как рука у человека. Мозг с помощью нервной системы посылает сигнал, рука протягивается, пальцы хватают… и вот она, еда.
Но «конечность» Руггедо имела больше пространства для маневра, чем человеческая рука. Жертва может насторожиться, увидев протянутую к ней руку, а «неправильный» дядя выглядел и действовал совсем как человек, лишь глаза выдавали его.
Но существуют законы, подчиняться которым вынужден был даже Руггедо. Непоколебимые законы природы связывают его до известных пределов. Его жизнь, как и жизнь, к примеру, обыкновенной бабочки, подчинена определенным циклам: гусеница должна много есть, прежде чем свить кокон и превратиться в куколку, а затем – в прекрасную летунью. Изменение не может произойти до назначенного срока. И Руггедо не мог измениться раньше, чем закончится цикл. Потом произойдет очередная метаморфоза, как это уже бывало в немыслимых глубинах его прошлого – миллионы удивительных мутаций.
Но в настоящее время он был связан законами текущего цикла. «Отросток» не мог быть отдернут. И «неправильный» дядя был частью этого существа, а оно, в свою очередь, было частью «неправильного» дяди.
Тело Скудлера и голова Скудлера.
По погруженному во тьму дому гуляли все непрекращающиеся, не затихающие волны насыщения, медленно, почти незаметно ускорявшиеся, переходя к той нервной алчной пульсации, что всегда завершает процесс пищеварения.
Тетя Бесси повернулась на другой бок и начала посапывать. В другой комнате «неправильный» дядя, не просыпаясь, тоже повернулся на спину и тоже засопел.
Способность к мимикрии была развита на славу…
Стоило стрелкам часов перевалить за полдень, как пульс дома сменил ритм и настроение.
– Если мы собираемся в Санта-Барбару, – сказала бабушка Китон, – то я хочу отвести детей сегодня к дантисту. Нужно привести в порядок их зубы, а с доктором Гувером трудно договориться и насчет одного ребенка, не говоря уже о четырех. Джейн, твоя мама писала мне, что ты была у дантиста месяц тому назад, так что тебе идти не нужно.
После этих слов детей обуяла тревога, но ни один из них не возразил ни словом. Лишь когда бабушка Китон повела детей к воротам, Беатрис слегка замялась. Джейн стояла у дверей, провожая их взглядом. Беатрис, не оглядываясь, протянула руку и на миг крепко сжала пальцы Джейн. И только.
Но ответственность была возложена. Слов не требовалось. Беатрис ясно дала понять, что Джейн должна позаботиться обо всем. Бремя ответственности легло на ее плечи.
Джейн не осмелилась откладывать дело в долгий ящик. Она слишком явственно ощущала постепенное нарастание охватившей всех взрослых депрессии.
Руггедо вновь проголодался.
Она смотрела вслед своим двоюродным братьям и сестрам, пока они не исчезли за перцовыми деревьями. Через некоторое время отдаленный рокот троллейбуса возвестил о том, что надеяться на их скорое возвращение нечего. Тогда Джейн пошла к мяснику, купила два фунта мяса, выпила содовой и снова вернулась домой.
Она почувствовала, как у нее участился пульс.
Взяв на кухне кувшин, Джейн положила в него мясо и проскользнула в ванную. С такой ношей без помощи остальных вскарабкаться на чердак было нелегко, но ей все же удалось это сделать. В теплом безмолвии, царившем под крышей, она слегка помедлила, почти надеясь на то, что тетя Бесси снова позовет ее. Но никакого окрика не последовало.
Простота предстоящих ей действий притупляла страх. Кроме того, ей едва исполнилось девять. И на чердаке было не так уж темно.
Балансируя, она прошла по балке до планки-мостика. Ступив на него, Джейн ощутила вибрацию под ногами.
«Раз-два, вот халва,
Три-четыре, заплатили,
Пять-шесть, можно есть,
Семь-восемь…»
Лишь третья попытка увенчалась успехом. Не так-то просто освободить мозг от всех дум и тягот. Она пересекла мостик, свернула и…
Там было сумрачно, почти темно… на Джейн дохнуло холодом и сыростью подземелья. Ни капельки ни удивившись, она поняла, что находится, скорее всего, где-то под домом, а быть может, и очень далеко от него. Но Джейн приняла такую возможность наравне с остальными чудесами. Ничто ее не удивляло.