— Ши-саа Зельдхилл передаёт вам свои извинения, — ласково произнесла она, и ласта тюленя, которую он занёс сделать ход, ощутимо дрогнула.
— Очаровательная царевна, услада моих глаз и всего морского царства, — Маунхайр шагнул пешкой в очень странном направлении, сбивая Гвенн с мысли. — Я много прожил и видел много диковинок на этом свете, один раз даже оказался в желудке кита, но тот был милостив к моей просьбе, а может быть, к тому, что я присовокупил к просьбе нож, и он соизволил выплюнуть меня. Но должен сказать вам, что представить себе тёмного мага, великого Зельдхилла, который «просит передать извинения» вашему покорному слуге, у меня не хватает воображения.
— Ну-у-у… — Гвенн постучала пальцами по перламутру круглого стола, на этот раз алого цвета — не иначе, чтобы её отвлечь! — Для Зельдхилла это именно извинения, поверьте. Я несколько беспокоюсь за своего мага. Всё же он участвовал в заговоре, и его можно обвинить в нарушении интересов князей Тёплого моря, — и опустила туру на доску.
Тюлень молниеносным движением снёс её с поля, поставив белую королеву. Гвенн зашипела от злости на себя: пропустить такое!
Тюлень похлопал сам себе ластами.
— Упреждающий удар, моя прекрасная царевна. Айджиан, Балор Второй, назвал действия Зельдхилла «стратегией на опережение». Наш великий царь — великий во всём, от гнева до прощения! — да продлятся вечно его дни, огласил, что эти действия не должны иметь никакого ответа со стороны Даргана, племянника Дроуна.
— Как я поняла, Зельдхилла хотели убить многие. Дядька Скат рассказал про его семью.
Тюлень отвлёкся от игры, погрустнел.
— Когда-то дед Дроуна подобрал юного мага, лишившегося после набега ши-айс всего: родителей, жены и дочери. Зельдхилла князь пригрел, но и использовал, как мог. Подросший и набравший силу маг, уже связанный узами клятвы, прознал, что его поселение подверглось нападению с ведома князя Тёплого моря, получившего взамен от морского царя защиту и силу.
— У Зельдхилла погибли жена и дочь? — ахнула Гвенн.
Недоверие Зельдхилла ко всем живущим и преданность одной лишь Океании стали более понятны, а сам маг, одновременно привлекавший и раздражавший — более близким. Она не сомневалась, что вызывает в нём те же чувства.
— Зачем вы хотите спасти Лейсун? Только честно, без ссылок на уважение ши-саа? — неожиданно коротко спросил Маунхайр.
Гвенн смотрела только на доску — и увидела чёткое решение.
Королева гордо встала рядом с королём, не дав в обиду туру. Следующим ходом убивался белый король, и тюлень захлопал в ласты.
— Вы делаете поразительные успехи, моя сиятельная царевна. Скоро с вами будет неинтересно играть. Так скажете?
— Лейсун много старше меня, но она стала мне как дочь. И я вытащу её. Обязательно, — ответила Гвенн.
После занимательной во всех отношениях игры, Гвенн отправилась на поиски мага: её осенила догадка, прямо-таки обжигающая язык, но высказать её кому-то, кроме самого Зельдхилла, у неё не хватало совести.
В очередной раз подивившись произошедшим в ней переменам — откуда-то и совесть проклюнулась, как рога! — царевна отправилась к Зельдхиллу в рабочую лабораторию. Маг нашёлся там, расчленяющим очередной труп.
— Доброй волны, царевна, — поздоровался, не оборачиваясь, — чем обязан?
— Это я хотела уточнить, чем обязана! — Гвенн сложила руки на груди. — Тёмные маги просто так не встают на сторону кого бы то ни было, разве что этот кто-то крепко возьмёт их за жабры!
Зельдхилл невыразительно пожал одним плечом, так и не обернувшись.
— А я вас за жабры не брала!
— Ваша царская память вас подводит, — маг покосился через плечо. — Я не тёмный, я серый, так что оставьте разглагольствования об условностях, которые не имеют шанса меня коснуться.
Снова вернулся к жутко интересному трупу. Гвенн сощурилась: не хочет по-хорошему, будет по-плохому.
— Тогда я поставлю вопрос иначе, — сделала паузу, достойную королевских речей Майлгуира, когда весь зал замирал в напряжении так, что было слышно, как пролетала муха. — На кого я похожа? На жену или на дочь?
Зельдхилл дёрнулся. Судя по скрежетнувшему лезвию, резанул куда-то не туда, отложил инструмент, вытер руки, снял окровавленный фартук и повернулся к царевне.