— А чем ваш муж занимался в Адлере?
— Работал милиционером.
— Милиционером? — удивился он. — И он не попытался выяснить, кто бы мог писать эти письма?
— Он же не следователем работал, а в ГИБДД.
— А-а… Как же вы познакомились? Вы — московская бизнес-леди, он — адлерский гаишник… На трассе, что ли?
— На трассе, — коротко ответила Ксения Аркадьевна. — Он остановил меня за превышение скорости. Пожурил, но штрафа не выписал. Оказался соседом. У меня дом под Адлером. Познакомились. А какое всё это имеет значение?
— Прямое. Такие письма пишут люди, знающие вас и мужа, не так ли? Но это не ваши конкуренты по бизнесу, они придумали бы что-нибудь поизобретательней. Здесь явно замешан интимный интерес, хотя и по принципу действия от противного… Понятно, что не вы изменяете мужу, но кто-то кого-то за ширмами этих писем предает. Мне должна быть ясна скрытая от других сторона вашей жизни. А то я не знаю толком ничего ни о вас, ни о вашем муже. Получается, что я вам и предскажу ровно столько, сколько знаю о вас. Я не психоаналитик и не получаю никакого удовольствия от таких вопросов, даже напротив, но я должен знать: как часто вы бываете близки с вашим мужем?
Кресло под безмолвствующим Ступаром скрипнуло, кончик носа завертелся. Гладкое, как скорлупа яичка, лицо Ксении Аркадьевны побагровело, она метнула на Енисеева прожигающий насквозь взгляд. Грудь ее высоко поднялась, ноздри раздулись, но она взяла себя в руки и сдавленно ответила:
— Наверное… раз в месяц. — Однако по глазам ее было видно, что еще реже. — Эти письма… не способствовали… вы понимаете…
— Понимаю. А раньше, в Адлере?
Женщина отвела взгляд, улыбнулась одной стороной рта.
— В Адлере бывало — по несколько раз на дню.
— Ага… А как вы думаете: раз в месяц для вашего цветущего супруга, — Енисеев указал на фотографию, — это достаточно, даже если учитывать возможный стресс от писем?
Лицо Ксении Аркадьевны снова налилось темной кровью.
— На что вы намекаете? На то, что это мой муж мне изменяет?
— Именно. И не уверяйте меня, что вы сами об этом не думали. В начале совместной жизни вы бывали близки по несколько раз в день, а теперь — раз в месяц! Не слишком ли резкий переход? Объясняется ли он только дурацкими письмами?
— Кто же их пишет?
— Скажем, любовница вашего мужа.
— А зачем?
— Ну, это просто. Но, прежде чем объяснить вам это, я хочу спросить: у вас есть с мужем брачный контракт?
— Нет.
— А чем в вашем бизнесе владеет муж?
Плечи женщины, согнувшиеся под ударом неприятных вопросов, выпрямились.
— Ничем, — усмехнулась она. — Всё записано на меня. И бизнес, и имущество. Муж получает только зарплату генерального директора, правда, большую.
— Ага, — только и сказал Енисеев. — И его устраивает такое положение?
— Раньше мы никогда не обсуждали это, но теперь, под влиянием этих писем, он стал всё чаще говорить, что я ставлю его в неловкое положение, не давая распоряжаться финансами… что люди всё больше начинают верить содержанию писем, видя, что он как гендиректор совершенно бесправен… что это мешает делу, поскольку клиенты стремятся договориться со мной, а не с ним, а я нечасто бываю в офисе… что он лишен возможности оперативно решать вопросы… что страдает его авторитет…
— Так. А что же вы на это отвечаете?
— Раньше бы я просто на корню пресекла эти разговоры, зная, что в наше время ничего нельзя выпускать из своих рук, но теперь… из-за этой клеветы… — Ксения Аркадьевна замолчала.
— То есть — вы не говорите ни да, ни нет?
Она кивнула.
— А ваш муж не намекал, что сомневается в вашей верности?
Женщина ответила не сразу.
— Смотря что называть намеком… Однажды он сказал: «Неужели ты не понимаешь, что, не пуская меня в дело как партнера, ты даешь повод людям, да и мне тоже, думать, что ты действительно имеешь любовника, которого хочешь сделать своим мужем и партнером?»