Доставая полотенце из шкафа, Енисеев подумал, что незваных гостей с обыском за время его отсутствия, скорее всего, не было, потому что полотенца и белье были уложены так, как это делала Надя, чего не смог бы повторить посторонний человек.
Елена, войдя в комнату, первым делом, как всякая женщина, взглянула на себя в трюмо, машинально провела ладонью по стриженой голове, точно на ней были волосы, а потом взяла со столика фотографию Нади в рамочке и, прищурившись, стала ее рассматривать.
— Ну, что ж, твоя верность жене понятна, — промолвила она. — Красивая и невредная, судя по глазам. Видно, долго тебя терпела, прежде чем уйти.
— Точно. Красивая и невредная. И еще умная, — ответил он ей из кухни. — И ты тоже красивая, невредная и умная. Мне везет. Но я однолюб. Итак, уважаемая и красивая пассажирка, что вы предпочитаете: мясо с макаронами, курицу с рисом или рыбу с картофельным пюре?
— А ты что — всё это можешь приготовить?
— Да, могу. Благодаря Наде, конечно. — Енисеев появился из кухни с пластиковыми упаковками, вытащенными из морозильника. — Выбирай.
Елена рассмеялась.
— Это вы так питаетесь?
— Случается. Наде готовить некогда: прыгает с рейса на рейс.
— И не надоело есть это? В самолете, по-моему, кроме этих трех блюд, больше ничего не бывает.
— Скажу тебе по секрету: в принципе, вообще, кроме этих трех блюд, ничего не бывает. Всё остальное — их разновидности. И еще яичница. Что же ты выбираешь?
— Курицу с рисом.
— Ага. Ну, а я поем рыбки, чтобы ноги были прытки. Бегать от разных Ефремов и Владленов.
Енисеев засунул лотки в микроволновку и достал из холодильника другие аксессуары авиационного обеда — завернутые в целлофан ломтики сырокопченой колбасы, ветчины, сыра. Через пять минут стол был накрыт.
— Выпить не предлагаю: у тебя, как ты говоришь, крышу сносит, а я только что вышел из запоя.
— Мог бы вообще-то дать какого-нибудь мартини — снять напряжение. От него не очень «крышу» сносит.
— О! Это можно. — Он пошел к пакету в прихожей, порылся и нашел «мерзавчик» с мартини.
— А почему ты их в пакете держишь?
— Да Надя задумала выбросить, да передумала.
— Она как в воду глядела: чувствовала, что ты приведешь девушку и будешь угощать мартини.
Тут зазвонил домашний телефон. Енисеев и Елена одновременно вздрогнули.
— Ну, вот, это как раз Надя.
Енисеев сделал Елене знак — молчи, мол — и снял трубку. Но это была не Надя, а Ступар, отчаявшийся, видимо, дозвониться по мобильному.
— Илья Петрович, я не очень поздно? Вы меня напугали. На что вы намекали, когда сказали, что Владлена Константиновича интересовало нечто иное, чем желание узнать, что за бывший партнер «заказал» Бориса Михайловича?
— Во-первых, я вам ничего не сказал. Я лишь спросил, не возникало ли у вас самого такой естественной мысли. Я не понимаю, почему вы взяли и выдали Владлену информацию, которой не поделились ни с милицией, ни со следствием, ни с судом? Я ведь знаю: вы дорожите реноме своего заведения в смысле конфиденциальности. Тем более что вам отлично было известно то, чего не знал о Владлене я. Вы — человек осведомленный.
— Что вы имеете в виду? — с некоторой заминкой спросил Ступар.
— Лев Данилович, не придуривайтесь. Или давайте прекратим разговор.
На другом конце провода повисло молчание. Наконец, Ступар тихим голосом сказал:
— Вы, наверное, говорите о том, что Владлен Константинович — тоже бывший партнер Бориса Михайловича…
— Вы знали это?! Ах, как вы неосторожны! Вы уверены, что теперь, после ваших откровений Владлену, мой телефон не прослушивается? И ваш, кстати, тоже? Я лично ничего не знал о том, что Владлен Константинович — бывший партнер Бориса Михайловича. Но если вы знали, то как могли сообщить ему конфиденциальную информацию клиента? И почему не поставили в известность следствие о том, что один из бывших партнеров интересуется этими подробностями?
Енисеев сделал Елене знак пальцами перед губами: ешь, мол, это надолго.
— Чего вы добиваетесь? — хрипло спросил Ступар.
— Я хочу, чтобы вы ясно поняли: вы нисколько не обезопасили себя, сделав то, что вы сделали, а как раз наоборот. Подумайте над этим, а мне больше не звоните: я имею право спокойно поужинать?
Положив трубку, Енисеев повернулся к компьютеру, который стоял у него тут же, на кухне, в закутке между посудным шкафом и окном, включил его, вышел в интернет и написал Ступару письмо на его домашнюю почту: