- Ах ты ж зараза проклятущая! – взвился женский голос. – Я тебя…
- Рион, вы что тут… Дана? – видимо Тео потерял дар речи от зрелища, представшего перед ним.
- Набери воды в ведро и … хозяюшка, у вас не найдется чего-нибудь от ран. Обеззаразить и повязку наложить?
- Что случилось? – Тео побледнел и пытливо уставился на меня. – Он тебя обидел?
- Нет, - надулась я, как мышь на крупу. - Наступила на что-то.
- Ой, девонька, да что же ты так. Неужто босой гулять пошла. Как же ты, эх? – женщина, всплеснула руки, забрала у Тео свечку и побрела обратно в дом, а мы так и остались стоять на пороге.
Рион просверлил взглядом брата и хотел уже передать меня ему на руки, как я вцепилась в его рубашку, словно клещ. Ну, уж нет, будешь рядом, как и обещал!
- Пить хочу, - подсказала я Тео.
- Сюда неси, чего замерли? Ждешь, когда девка кровью истечет. Вон уже лужа натекла! – женщина хлопотала у стола, на котором стояла свеча, освещающая небольшую комнату. – Клади на лавку.
Выбеленные стены, низкий потолок, два маленьких окошка с прикрытые шторами из парусины, расшитые вышивкой по краю, широкая лавка вдоль стены, стол, сундук и полки для утвари около печи. Меня аккуратно уложили на лавку, под больную ногу женщина уложила скрученную холстину и поднесла к ране свечу.
- Чем же тебя так угораздило-то? - поцокав языком, она покачала головой и перевела взгляд на Риона. – Шить надо! Порез глубокий и нехороший… погляди сам.
Разрушитель посмотрел и побледнел, а Тео снова на пороге замер, но теперь уже с ведром. Я отстранено заметила, что у меня начинает кружиться голова и без объятий Риона стало холодно.
- Пить, - попросила я снова. – Вот помирать будешь, и воды никто не подаст.
Хотела пошутить, но вышло все боком. Слова произвели эффект взорвавшейся бомбы. Шум, крики и обвинения. Рион, к слову, молчал, а орал на него Тео. Женщина пыталась его успокоить и не знала, куда бежать в первую очередь, то ли меня лечить, то ли Тео рот заткнуть.
- Пожар! – заорала я, устав их слушать. Ногу начало дергать и теперь болела она нещадно.
- Что?
- Хрен знает что! Пить дайте и займитесь делом, - начала злиться я. Чувства понемногу возвращались, а это значило лишь одно. Крови с примесями остаточных веществ после зелья вытекло из меня столько, что и побочный эффект начала затухать.
Надо отдать должное женщине, она хоть и удивленно посмотерал на меня и еще зарумянилась от внешнего вида, но сдержалась и даже не нахмурилась. Сразу напоила меня сладким чаем из каких-то трав. Вкусным, кстати. Рану она же промывала и преставилась Юной – вдовушка лет двадцати пяти, как я быстро узнала из ее щебета, пока Тео бегал за местным целителем. Овдовела она через год после свадьбы. Муж ее вышел в море и больше не вернулся. Все убеждали Юну, что он утонул, а она верит, что вернется ее сокол ясный. Уже шесть лет ждет своего любимого. В общем, зубы мне она заговаривала качественно, а Рион куда-то пропал. Стало обидно.
Расстроенная и грустная я лежала, не шевелясь, даже глаза закрыла. Целителем оказался пожилой мужчина с густой седой бородой, такими же волосами и приятным голосом. Он что-то спрашивал, я отвечала, потом ногу сковало холодом, и я даже ничего не почувствовала. Помню только, было немного неприятно, а потом он ушел, погладив по спутанным волосам.
- Обиделась, - констатация факта, не вопрос. Юна присела на сундук, рядом со мной. - Реветь будем?
- Нет, - едва слышно отозвалась я. – Незачем. Нога заживает, и все будет как прежде.
- Верно, - женщина взяла со стола тарелку, - давай помогу сесть, и ты поешь. Эти… благородных кровей искренне уверены, что мы воздухом духом питаемся и в туалет не ходим.
Я улыбнулась и, опираясь на крепкую руку, села. Голова закружилась, я не удержалась и покачнулась.
- На стену обопрись. Давай что-нибудь подложу. Вот так, - женщина заботливо подоткнула подушку, набитую травами мне под спину, и поднесла тарелку с наваристым рыбным супом прямо к лицу. – Покормить?
- Я сама! – стало стыдно за беспокойство и пустяковую рану, которая переполошила столько хороших людей. Слезы покатились по щекам. Действие зелья закончилось, чувства вернулись, а Рион ушел.
- А говорила, что не будешь реветь!