Короче говоря, если следовать всем наставлениям Сандры – улыбаемся и машем! Только, ну не приживаются во мне хорошие манеры. Точнее, на свет лезут нехорошие, а хорошие за ними попросту не успевают.
- Долго еще? – спросила я тихо, но акустика здесь была сумасшедшей, и казалось, что только напрочь глухой человек не услышал непочтительный вопрос.
- Вас вызовут! – громко и слегка пренебрежительно ответил молодой послушник в длинной серой рясе. Хотя, только бездна разберет, кто тут они и кем служат. Все какие-то безликие, серые, словно тени. Точнее, все служители, встретившиеся нам в странном здании, насквозь пропитанном духом загадочного Саинтена, были на одно лицо.
Вообще, все тут было странным. Потолки высокие, метров пятнадцать, не меньше, проемы широкие, хоть на грузовой машине гоняй, двери и те огромные, будто тут раньше жил гигант, а потом как-то обмельчал, растерял могущество, и только память осталась. Мебель потомки поменяли, а на другое уже не хватило денег. Помыкались, да так и оставили, прикрывшись памятью о великих предках.
Нас усадили на жесткую лавку … деревянную, у «той самой двери», которую с придыханием послушник назвал вратами в покои Саинтена, и замер рядом. Тоже мне страж! Дунь раз и ляжет. Хотя, согласитесь, диковинно звучит «покои Саинтена», как будто речь не об артефакте, а о живом существе. Дикие, ей Бездна! Так и хочется спросить, давно ли они у психиатра были.
Эх, и чего я такая раздражительная стала? Ну да, ответила бы, да только в школе потом к учебе не допустят. Местным школьникам такое даже знать не положено. Сгорбилась, подперла щеку кулачком и скосила взгляд на Тео. Сидит, сама безмятежность и даже бровью не ведет. Рион хмурится, пристроившись на лавке, близняшке той, которая под нашими попами томиться, только расположенной с другой стороны от двери. Ну и скажите мне, чем я так его оскорбила? Понимаю, не то место, чтоб устраивать разборки, но уже до того накипело, что просто в глаза темнеет от раздражения.
- Что я тебе такого сделала, почему ты меня так ненавидишь?
Смотрела я в упор на разрушителя, но он упрямо делал вид, что не понимает ничего. И вообще, я же могла и стену спросить, куда же ему снизойти до ответа.
- Почему ты так решила, дорогая?
Это его «дорогая» бесило и заставляло скрипеть зубами. Жутко захотелось влепить ему пощечину, как в бразильских сериалах и сказать нечто эдакое, но на ум приходились одни банальности.
- Я решила? Да, я так решила, после всего… - пришлось прикусить язык, чтоб не ругаться матом, словно базарной торговке. Стороживший нас послушник уже развесил уши и впитывал все, словно губка. Ей-ей, не послушник, а подслушник! Хоть бы вид сделал, что ему совершенно не интересен наш разговор.
- После твоего разумного и своевременного замечания, я веду себя так, как подобает моему положению в обществе. Ни больше, ни меньше. Все в рамках приличия и ни единого пятнышка на твоей репутации. Дорогая, будь добра, прекрати истерику. Я понимаю, тебя пугает неизвестность, но я никому не позволю оскорбить твои чувства.
Я натурально зарычала и сжала кулаки. Спокойствие, только спокойствие!
- Как скажешь, дорогой! - кровожадный оскал на моих губах тяжело было назвать улыбкой, но я пыталась.
У меня истерика? Ах, у меня истерика! Ну, ты ее получишь, раз так хочешь.
Чеканные шаги, эхом отдающиеся в сводах коридора заставили всех синхронно перевести взгляд на послушника, направляющегося в нашу сторону. Осанка у него была годная, надменная и совсем он не походил на остальных зашоренных служек великого артефакта. Совершено! Глаза цвета крепкого чая смотрели на меня высокомерно и немного любопытно, остальных он не видел впритык. Широкое и открытое лицо абсолютно не вязалось с цепким взглядом. От природы великоватый рот с брезгливо поджатыми полными губами делал его похожим на жабу и даже каштанового оттенка волосы, в которых играли солнечные лучики, не меняли общего впечатление. Вот нутром чую – гад обыкновенный. Причем ядовитый до последней капли крови. С таким надо быть очень осторожной, каждый свой шаг обдумывать, словно по минному полю идешь.