Мы шли по темному коридору, в административной части уже погас основной свет, и лишь приглушенные ночники позволяли не спотыкаться моей сопровождающей. Мне-то фиолетово. После признания тьмой, я даже ночью все прекрасно видела. Смущало только время суток и спешность, с которой меня провожали в кабинет профессора Русака. Гулкое эхо шагов, отражаемое мраморными стенами, заставляло кривить губы. Дожилась. Ночью к директору вызвали. Кто бы раньше сказал – не поверила!
«Уж полночь близиться, а близость все нет!», - устремив взгляд в окно, я пыталась прогнать гнетущие мысли. Минут двадцать уже сижу в приемной и никак не могу себя успокоить. Тревога… э нет, паника – иначе овладевшее мною чувство я и назвать не могу – заставляла грызть ногти. Знаю, не красиво, но что делать, когда от нервоза уже некуда девать руки.
Из-за двери доносились грозные крики, которые не располагали к умиротворению, а когда с той стороны послышались приближающиеся шаги – сердце ухнуло в пятки. Ярко освещенный кабинет выпустил в приемную сноп света и жара. Видимо кто-то плохо контролировал силу.
- Видана, проходите! – моего плеча коснулась тонкая ладонь. Помощница директора сама пребывала на грани панической атаки и боялась даже лишний раз вздохнуть, чтоб не совершить оплошность. – Вас ожидают!
Едва я вошла, за мной тихо закралась дверь, словно непроницаемой каменной стеной стала. Первое сравнение было с могильной плитой, но я решила его прогнать. Уж больно лица присутствующих походили на могильные маски. Застывшие, враждебные и пугающие. Здесь, в кабинете директора, сейчас находился почти все преподавательский состав Приорской школы, и мне даже никто не улыбнулся. Ну, кроме Риона, он чуть дернул уголками губ и снова застыл. Плохи мои дела! Не жить мне долго и счастливо, ой не жить…
- Начнет магистр Рене, - голос директора мне тоже не понравился. Скрипучий, холодный и какой-то внушающий ужас. – Огласите обвинение.
- Что?! - выдохнула я и чуть не пошатнулась.
Эрне, сиротливо приткнувшийся к углу с какой-то толстенной папкой в руках, тихонечко прокашлялся, Риона окружила тьма. Значит не я одна в шоке от подобного поворота событий, точнее – произвола. Какие еще, к чертовой бабушке, обвинения? Хотя, я бы скорее к ведьминой бабушке послала всю эту честную братию.
- Ловко вы обвели нас вокруг пальца, - продолжил директор. – Хотя, обо всем по порядку!
- Увы, я вынужден обвинить вас, - едва сдерживая торжествующую улыбку, Рене поднялся с места и начал вдохновенно перечислять все факты нарушения дисциплины, которые он знал. Это был фарс чистой воды. И на все те шалости дирекция раньше смотрела сквозь пальцы, а теперь что изменилось?
Заметив у меня заскучавшее выражение лица, но тряхнул головой (дурная привычка) и, улыбнувшись, продолжил:
- Сегодняшнее преступление, совершенное Виданой, я считаю верхом цинизма!
- Какое?! – не сдержалась я.
- Видимо, их столько много, что вы и вспомнить все не можете!
Пипидастр тебе в печень! Нашел же сволочь, что сказать. Во как все притихли, и каждое слово жадно впитывают, словно губки. Отделение созидателей так вообще, чуть ли не к лику святых Рене уже причислило заочно. Хотя, лучше бы так оно и было. И желательно – посмертно!
- Рене… - предупреждающе зарычал Рион, и я впервые посмотрела на разрушителя совсем по-другому. Он меня защищал. Рион мне верит! И это… было так приятно. Словно бальзам на израненную душу.
А он красивый, когда злиться. Глаза полыхают едва сдерживаемым гневом, кисти рук окутывает тьма, и подтянутая фигура, словно сжатая пружина, готовая вот-вот распрямиться в смертоносном броске.
- Не ожидала? – усмехнулся обвинитель. – Вот! Этот браслет нашли недалеко от места происшествия, точнее, высвобождения силы. Будете отрицать, ученица, что эта вещь принадлежит вам?
Я приглушенно ахнула и поднесла к глазам правую руку. Невидяще уставившись на пустое запястье, я повертела кистью и перевела взгляд на золотой браслет с подвеской в виде ажурной буковки «В». Он будто соткался из воздуха и висел в пространстве сам по себе.
Из угла раздались аплодисменты - Эрне был зол. Я же стояла и тупо хлопала ресницами. Странное чувство, будто помоями обили ни за грош. Меня впервые так нагло и безосновательно оболгали, и я прямо онемела от хамства. Ни о каком высвобождении я даже не подозревала. Что сказать, тут я ни с ном, ни духом…
- Ты, Рене… ну знаешь! Да… - матерый мужик Рион, выругался витиевато, заслушалась и зауважала. В адрес создателя трехэтажные обороты вообще звучали, словно музыкальные аккорды. - Я такого не ожидал!