В глаза Ассоль вновь вернулся восторг. Кажется, книги для неё — самая чудесная вещью на свете.
— А у тебя много книг? — спросила девочка, ей было необычайно важно знать ответ.
— Очень, хватит на две человеческих жизни, — признался Эгль, чуть дразня её.
— И что же, там все истории про меня? — она приложила пальчик к губам.
— Нет, они про разных людей. Про всех на свете.
— И где же ты хранишь такую прорву книг? — полюбопытствовала она, снова усаживаясь рядом, но яхту, на всякий случай, отложила подальше: чтобы странный человек вновь не забрал забаву.
— В библиотеке, — честно признался Эгль, любуясь девочкой и её невинным собственничеством. — В целых два этажа.
— Ого! — восхитилась она. — А мне можно прийти?
— Разумеется, юная леди. Не можно, а нужно.
— Только я совсем-совсем не умею читать, — печально констатировала малышка.
Эгль по-доброму усмехнулся:
— А вот это, как раз, поправимо. Приходи завтра, будем осваивать грамоту и читать истории. Принцам, что водят волшебные корабли, по нраву начитанные и образованные барышни.
Конечно же, Ассоль пришла на следующий же день. Его лучшая и единственная читательница.
Тогда, наблюдая за тем, как она по складам читает сказку про очередную принцессу и как потом, захлёбываясь восторгом и путаясь, пересказывает ему, Эгль радовался.
Он готов был расцеловать мироздание за его придумку с предначертанностью. Ведь такая чудесная девочка, какой росла его Ассоль, достойна только самого лучшего и хорошо, что судьба уготовала ей именно это.
Так Эгль думал до той поры, пока со всех концов земли не стали приходить ответы на его письма от коллег-библиотекарей. И то, что они рассказывали о предначертанных парах, скорее пугало, чем радовало. Судьба вносила свои коррективы и, порой, весьма существенные. И вот где-то Золушка вонзала нож в сердце Принца, оказавшегося узурпатором и насильником, Изольда изменяла Тристану в каждой таверне, а Джульетта всё-таки выходила за Ромео, превращалась в сварливую злобную бабу и активно портила мужу жизнь. В общем, хорошего и романтичного, на самом деле, было мало. Эглю так и не удалось найти ни одну счастливую пару из предначертанных.
Но даже это — не самое страшное. Куда хуже было то, что Предначертанию нельзя сопротивляться. И где бы ни родились предначертанные, хоть на разных полюсах земли, они непременно должны были встретиться, сойтись, столкнуться. И не существовало возможности избежать этой встречи.
Однако настоящая паника накатила на Эгля, когда в Лиссе он случайно познакомился с парой предначертанных. Мужчина, как узнал потом Эгль, принадлежал к неким «серым осьминогам». А женщина, его жена… Её просто не было. Эгль увидел лишь оболочку с погасшими глазами. Она двигалась, что-то даже говорила, но в ней не промелькивало и искорки жизни. Ничего более ужасающего, чем эта пустая и омертвевшая женщина, он никогда ещё не встречал. Тогда же он разузнал и про свойство «осьминогов» — очаровывать, притягивать, заманивать в свои сети, как паук незадачливую мушку. И так же, по-паучьи, высасывать жизненные соки, пить душу, поглощать мечты, пока не оставалось лишь обёртка, фантик от прежней жизнерадостной красавицы.
Но во стократ хуже приходилось самим истинным парам «осьминогов». У этих несчастных просто не оставалось выбора: с одной стороны — предначертание, с другой — магнетизм самого «суженого» неуклонно влекли девушку в гибельную бездну.
И, тем не менее, Эгль продолжал тешить себя надеждой, что в случае Ассоль всё будет по-другому. И так на долю малышки выпало испытаний с лихвой. Ещё и он подбавил страданий, когда, уверовав в преподнесенную им сказку, Ассоль стала каждый день бегать на морской берег и ждать принца.
Непосредственная и по-детски наивная, она сама выболтала, кого ждёт каждый день, от рассвета до заката вглядываясь в горизонт. И дала капернцам ещё один — постоянный — повод для насмешек.
Нет-нет, уверял себя Эгль, только не моя Ассоль. Девочка с лихвой отработала у вселенной своё счастье.
Так было ровно до того дня, пока библиотекарь не узнал, кто именно той дождливой ночью явился в Каперну.
В его голове упала и разлетелась на мелкие осколки хрустальная мечта. Ведь он сам накаркал, предрёк, толкнул… И теперь… ему остаётся лишь наблюдать, как щупальца спрута обовьют хрупкую фигурку Ассоль и утянут в бездну. Ведь монстр уже наверняка проснулся и радостно урчит, чуя сладостную добычу.
А Ассоль, бедняжка Ассоль… словно мотылёк на огонь ринется она на верную гибель — к Артуру Грэю. И уж конечно этот мерзавец не откажется попировать её чистой и светлой душой, её радужными фантазиями, оставив после себя безжизненную оболочку.
Эглю казалось, он видит самодовольную ухмылку судьбы: что, выдал замуж за принца свою девочку?
И старику хотелось выть, упав на колени и схватив себя за волосы.
Его раздирало отчаяние, оттого, что он не знает, как спасти единственное драгоценное для него создание.
…Возвращаясь домой из той бухты, он клял себя последними словами, что послушал Ассоль и ушёл. Его присутствие хоть и раздражало «осьминога», но зато хоть как-то обезопасило воспитанницу. Вряд ли бы «моллюск» сделал начал бы пускать в ход свои чары, когда по близости есть наблюдатель. А вот заполучив Ассоль в полную свою власть, мог сделать что угодно.
Эгль спрятался под скалой и истово молился всем силам, какие только знал, прося сохранить и защитить бедную девочку.
И лишь когда тоненькая фигурка воспитанницы, живой и к тому же улыбающейся, промелькнула мимо, он относительно успокоился.
Всё-таки где-то там, за безупречной лазурью, за белой ватой облаков у Ассоль имелись добрые покровители, и они отвели беду и в этот раз…
========== Глава 10. В серо-зелёном ==========
Его штормило: закручивались смерчи зависти, поднимались девятые валы злости, чернели буруны обиды.
Грэю до боли, до сбитого дыхания, до сумасшедшей тахикардии хотелось быть на месте того, о ком так вдохновенно и с такой нежностью рассказывала Ассоль. Капитаном корабля из её мечты.
Потому что она сама — маленькая хозяйка старого маяка — была его сладостной грёзой, той единственной, чьё имя он носил в своём сердце, предначертанной ему.
Когда Грэй, прочитав ту сказку о девушке и её принце под алыми парусами, понял, что, на самом деле, узнал собственное предначертание, он твёрдо решил — этому никогда не бывать. «Серый осьминог» не способен сделать женщину счастливой, он может только брать, пользоваться и разрушать…
Грэй наблюдал это воочию, а ещё — каково быть предначертанной «серого осьминога». То случилось двенадцать лет назад, когда его только назначили главой «Серых осьминогов». В тот год Грэй прибыл в Лисс, где жил его предшественник, дабы принять полномочия.
Он встретил ещё достаточно молодого человека, тому не было и сорока (впрочем, «серые осьминоги» редко доживали до старости), но всего седого и какого-то издёрганного, с валившимися глазами и нездорово бледным лицом. Дэвид Красс, как звали прежнего главу подразделения, вводил Грэя в курс дела лихорадочно и спешно. Словно желал побыстрее разделаться с ненавистными обязанностями. Красс был первым, кто добровольно подал рапорт и чью отставку одобрили.
Красс выкладывал на стол папки с отчётами, наваливал кипы бумаг, доставал печати с осьминогом, звенел связками ключей и даже подвинул Грэю своё пресс-папье.
— Вот и всё, — сухо сказал экс-глава «серых осьминогов», — принимайте. По ходу дела разберётесь. И сами знаете: это не самая сложная часть нашей работы.
Он махнул рукой в сторону заставленного стола. Грэй заметил, что у Красса дрожат пальцы и подумал: да, такому только гуингаров ловить! правильно, что ушёл!
Красс явственно торопился, будто его что-то тяготило, и он не хотел, чтобы его тайну узнал чужак. Но вселенная в тот день была неблагосклонна к нему. В кабинет ворвался запыхавшийся матрос и пробормотал, держась за бок: