Ассоль в панике дёрнулась — только не этот танец! Только не с ним! Она пришла на встречу со своим капитаном, на встречу с судьбой! Но Грэй не собирался отпускать. Он сжал её ладошку покрепче, нежно поцеловал и, глядя так, что от этого взгляда девушка залилась краской, сказал:
— Куда же вы, моя нереида? Вы согласились танцевать со мной, и теперь я не отпущу вас, пока не получу своё.
С этими словами он обнял её за талию и повёл вперёд. Они были так близко, так непростительно близко. Грэй крутил её, как игрушку, наклонял к самой земле. Его ладони проходились в каком-то миллиметре от её пылающей кожи. В их движениях сливались страсть и драматизм, взрывной темперамент и нотки грусти. Они то замедлялись, то ускорялись вновь. И сердце сходило с ума, норовя подстроится под заданный темп.
— Подчиняйтесь, — мягко требовал Грэй, щекоча её ушко горячим дыханием, и она, словно по наитию, закинула ногу ему на бедро, при этом изогнулась так, что её груди оказались на уровне его лица. Грэй ухмыльнулся, в глазах его полыхнули алые отблески. — Чувствуйте партнёра. Ловите ритм.
Эти слова вкупе с сопровождавшими их движениями… были… так… двусмысленны. Будто они не танцевали, а занимались любовью перед всеми. Ассоль почти лишалась чувств при мысли о том, как выглядит со стороны, и в тоже время горела и летела. Растворялась и пылала.
Вокруг, кровавым дождём, покорные воле мага, падали лепестки алых роз. И Ассоль кружилась и падала с ними, ниже, ниже, на самое дно, в бездну, где так хорошо. Где подхватят сильные руки, где губы прикоснутся к обнажённой коже, где кончится мир, взорвётся, изойдёт маревом и родится вновь.
В жарком, страстном, обжигающем ритме. Быстрее, яростнее, ещё ближе.
Становясь одним, сплетаясь, умирая и живя.
Ассоль не заметила, когда закончилась музыка, и она оказалась у маяка, пытаясь унять бешеное сердце, и смотрела, как оседают лепестки роз на ластящиеся к берегу волны.
Словно капельки крови из её разбитого сердца. Ведь она так и не встретила своего капитана.
А Грэй… Ах, Грэй! Он только разбередил её душу…
И присматриваться было не к кому.
========== Глава 16. Буря-любовь ==========
Грэй не помнил, как оказался в своей комнате, что занимал в доме Циммера. Впрочем, он вообще не понял, как попал именно в комнату, а не куда-то ещё. Реальность перед глазами плыла, земля уходила из-под ног, словно он попал в грандиозный шторм.
Грэй устало рухнул на кровать и прикрыл глаза. Но перед мысленным взором тут же замелькали картины сегодняшнего вечера. Вернее, одна и та же картина. На ней была ослепительно прекрасная девушка в алом платье.
О, Ассоль, невинная соблазнительница! Ни одну женщину прежде он не желал так, как эту маленькую смотрительницу маяка. До боли, до сбитого дыхания, до аритмии!
Как же ему хотелось сорвать с неё это яркое платье и…
… в голове тут же замелькали образы, на которых виднелись обнажённые тела, сплетённые в древнем, как мир, танце любви. Мужчина брал, по-хозяйски, яростно и бескомпромиссно. Женщина отдавалась — щедро, нежно, без остатка. Они дополняли друг друга, сливались, растворялись. И весь мир вокруг них взрывался и рассыпался на осколки, чтобы родиться вновь.
Грэй плавился, сходил с ума, не мог унять бешено колотящееся сердце. Ему была жизненно необходима ночь ураганной необузданной страсти с участием одной нежной и очень сладостной нереиды. Нужна, как воздух, и невозможна, как падающая прямо в руку звезда. Он открыл глаза, схватил кувшин с водой и вылил всё себе на макушку. Легче не стало.
Грэй выругался с досадой:
— Надо ж было втюхаться, как последний прыщавый подросток!
Но как бы не скручивало его желание, как не выжигала страсть, он ни за что бы не позволил себе причинить какой-либо вред Ассоль, унизить её, заставить страдать.
Ассоль — чистая невинная девушка — заслуживает счастья! Она заслуживает красивой свадьбы и брачной ночи, которая будет полна новых ощущений и запомнится навсегда. Он не может дать ей всё это, а лишать подобного — не вправе. Да что там! Нужно быть последней мразью, чтобы сделать нечто грязное с такой, как Ассоль.
Можно было, конечно, пригласить леди из квартала «красных фонарей» и как следует поразвлечься. Циммер не стал бы возражать. Но Грэя передёргивало от одной мысли об этом. Словно он осквернит сам образ той прекрасной девушки, которая сегодня так податливо и пылко реагировала на его касания.
Неудовлетворённость, агрессия и злость клокотали в нём. Однако он продолжал сидеть, чувствуя, как противно капли пролитой на голову воды стекают по позвоночнику. Стоило только двинуться — и он бы разнёс здесь всё. Остатков сознания и самоконтроля ещё хватало на то, чтобы не допустить разрушений в доме друга.
Но злую тёмную энергию, что бурлила в нём, следовало гасить и как можно скорее.
Выход виделся только один.
— Циммер, — заорал Грэй, высовываясь в коридор, — немедленно тащи сюда лучший ром и свою магическую задницу.
Маг действительно явился на зов, сонный и в ярости. Он направился домой почти сразу же за Грэем, и уже успел отойти ко сну.
— Ты совсем ошалел! — возмутился он. — Уже хозяину в собственном доме покоя не даёшь!
— Не до сантиментов сейчас, — Грэй буквально за грудки вволок его в комнату, — мне срочно нужен шторм!
— Какой ещё шторм? — недоумённо заморгал Циммер.
— Желательно, девятибалльный.
— Грэй! На улице — полный штиль. Веточка не шевельнётся.
— Я знаю, — кивнул тот, — поэтому и позвал тебя. Ты же — стихийный маг. Тебе же превратить штиль в шторм — пару раз рукой махнуть.
— Грэй! Ночь! Я вымотан танцевальным вечером! Ты хоть представляешь, каково в моём состоянии видеть веселящиеся парочки. Едва на ногах стою. Я — спать.
— Циммер, ты не понимаешь! Мне нужен шторм. Иначе я взорвусь. Только дикая буря сможет погасить огонь, пожирающий меня! Иначе… тебе и всей Каперне придётся иметь дело со взбесившимся «серым осьминогом».
Циммер жалобно простонал:
— За что мне такой друг! У всех — нормальные приятели, а у меня — Грэй.
Тот горько хмыкнул: мол, какой есть, уцепил Циммера за ворот и увлёк его через Незримый коридор в бухту, где мирно дремал, покачиваясь на волнах, «Секрет».
Затем послал сигнал, который поднял на ноги всю команду. Чертыхаясь, «серые осьминоги» выскакивали из Незримого коридора, не понимая, чем вызвана подобная спешка в такой час.
Вскоре все матросы, капитан и маг поднялись на борт.
Грэй тут же добрался до своих запасов рома (ведь Циммер его так и не угостил), основательно приложился к бутылке, на ходу раздавая распоряжения, а затем напрвился к штурвалу.
— Ну же, — скомандовал он Циммеру, — покажи, на что способен! Взбаламуть эту лужу как следует!
Циммер фыркнул, вскинул нос и сказал:
— Потом не проси пощады!
Грэй отхлебнул приличный глоток рому прямо из горлышка и рассмеялся.
— Давай! Сам не сдрейфь!
Циммер забормотал заклинания, активно чертя в воздухе магические формулы, и вот море заволновалось, вспенилось, пошло бурунами. Вот-вот закипит, взметнёт вверх водные массы и погребёт под ними глупцов, осмелившихся бросить вызов стихии.
Ветер посвежел, ударил косой дождь, заметались молнии.
Зарождалась славная буря, и Грэй радостно и ликующе улыбался ей, словно нетерпеливой любовнице.
И даже «Секрет», почуяв настроение хозяина, довольно скрипел, желая потягаться силами со злящейся водой.
Их с Грэем ждала долгая беспокойная ночь.
***
Огромный, как стена, водяной вал, увенчанный пенной «гривой», нёсся прямо на них. Или они неслись прямо на него.
Грэй ликовал, хлестал ром прямо из горлышка и только одной рукой держался за штурвал. Одежда его давно уже вымокла до нитки, липла к телу и хорошо охлаждала бы, если бы внутри не пылал огонь. То был азарт, то бурлило возбуждение. Его тёмное монструозное нутро сейчас утробно урчало от удовольствия. Не так часто внутренняя тьма Грэя получала главенство. Но сейчас, наполнив его обычно светлые глаза, концентрированным мраком, второе «я» оплетало капитана призрачными щупальцами, проникало в сердце и душу, подчиняло себе рассудок.