Морок слетел с Ассоль раньше, чем псевдокапитан успел принять свой настоящий облик.
И если тогда, в амбаре, банда Хина Меннерса напугала её до слёз, до паники, то нынешний страх лишал способности шевелиться, связно мыслить, что-либо предпринимать.
Она просто стояла перед ним столбом и хлопала глазами, бормоча, как заведённая:
— Нет-нет-нет…
А мерзкие, осклизло-прозрачные ложноножки ползли к ней, вытягивались, как канаты, норовили оплести.
Но чёрная тень метнулась так быстро, что Ассоль едва смогла заметить, но гадкое щупальце не коснулась её. Как только явился нежданный спаситель, вернулась способность двигаться и пугаться по-настоящему. Девушка увидела, как ложноножка, отделённая от студенистого тела, забилась, заметалась по полу пещеры. Вскоре за ней последовала другая и третья.
А после раздался разрывающий перепонки визг.
Ассоль зажала уши и юркнула за ближайший выступ скалы. Несколько мгновений она сидела неподвижно, пока её сознания не коснулся холодный и злой сейчас голос, потребовавший:
— Убирайтесь отсюда немедленно, нереида!
Но там, в голове, она осмелилась возражать ему:
— Нет! — будто чувствовала: нужна здесь! Без неё он погибнет.
Ассоль даже набралась духу и высунулась из-за камня.
В битве образовалась временная передышка, и Грэй сейчас стоял, привалившись спиной к ближайшему сталактиту, прикрыв глаза. Девушка заметила, как тяжело вздымается его грудь, а на плече, окрашивая одежду кровью, зияет рваная рана. Девушка сразу догадалась о её природе и охнула, закрыв рот рукой. Они с Эглем установили сложную конструкцию из двух гарпунов: пока злоумышленник уворачивался от первого (вернее, если ему это удавалось), то второй в это время впивался в плечо.
Значит, Грэй переживал о ней. Прибежал на маяк, и…
Додумать она не успела: пещёру сотряс странный, будто глубинная вибрация, рёв. Задрожали стены, посыпались мелкие камни, затрепетала и Ассоль. Ибо на свет, что пробивался через узкую расщелину входа, выползло чудовище, которое невозможно было даже представить в самом кошмарном сне.
Оно было воистину громадным. И хотя весь пол пещеры и был заляпан слизью (в неё, должно быть, превратились отрубленные ложноножки), на теле монстра не виднелось существенных повреждений.
В то время как её спаситель — Грэй — истекал кровью и был на пределе сил.
Грэй распахнул глаза, их взгляды пересеклись.
В его — клубились мрак и злость.
— Убирайтесь! — прорычал голос в голове. — Немедленно. Иначе я за себя не ручаюсь.
В этот раз она подчинилась. Не споря, попятилась к выходу, уже намеривалась бежать, когда решила оглянуться. Увидела — и к горлу подкатила тошнота. По пещере, сцепившись в прочный клубок, катались гигантский морской слизень и не менее огромный серый осьминог. Зрелище было отвратительным и завораживающим одновременно. И Ассоль уже не могла сдвинуться с места, наблюдая за этим боем двух монстров.
Разобрать, кто побеждает, а кто проигрывает, было сложно. Первое время чудовища просто катались змеиным кублом, круша и ломая красивейшие сталактиты. Но потом осьминог стал сдавать позиции. Ассоль замечала, с каким трудом он поднимает щупальца, как быстро слабеет после каждого броска.
И тогда она взмолилась. Неизвестно кому — Ассоль не верила в бога, но сейчас, глядя вверх, туда, где отгороженное камнями, лежало небо, она сжимала кулаки и просила:
— Пожалуйста! Ты же там, такой могучий и сильный! Помоги ему! Пожалуйста, пощади! И тогда, — Ассоль зажмурилась: что она может пообещать? — Я в своём сознании сделаю тебя богом всех богов. Я буду тебя очень сильно любить. И если ты заблудишься, я всегда-всегда буду зажигать для тебя маяк.
Наверное, то была самая необычная молитва, которую доводилось слышать небу, но настолько искренняя, щедшая из самого сердца, что небо усмехнулось, вняло и помогло.
Раздался душераздирающий визг, а потом ошмётья слизи заляпали всё вокруг, в том числе и её.
Утеревшись, Ассоль оглянулась, ища того, ради которого взывала сейчас к небу.
А когда увидела — обомлела. Одежда на Грэе висела клочьями, волосы прилипли ко лбу, а в прорехи виднелись жуткие раны, от которых разбегались по телу, словно ручейки чернил от кляксы, чёрные полосы.
Ассоль кинулась к нему, отрывая на ходу край платья, чтобы обработать и перевязать раны. Но Грэй, заметив её, начал, пятясь, отползать, непрестанно бормоча при этом:
— По…че…му… по…че…му…
И в глазах его на сей раз плескался неподдельный ужас.
========== Глава 18. Уходя — уходи! ==========
Нет… нет…
Она не могла видеть. А её образ — просто бред, игра воспалённого сознания, которым прочно овладела маленькая тоненькая, как веточка, нереида.
Её нет, она ушла…
Хорошая, послушная девочка…
Никогда… нельзя… слишком мерзко…
Разум мутился, мысли путались, мир плыл и расходился цветными кругами. Девичий силуэт то возникал среди вишнёвого с зеленью марева, то исчезал вновь.
Грэй желал, чтобы Ассоль оказалась здесь, и страшился того, что она не ушла.
В себя привело прикосновение — тоненькие дрожащие пальчики бережно отирали кровь с раны на плече.
Грэй схватил её ладонь и отбросил от себя, словно то была ложноножка гуингара. Брезгливо сморщился, зло и сердито взглянул на девушку:
— Почему… вы… не… ушли?.. — выговорил он. Слова скребли нёбо. Грэй едва осознавал их смысл.
— Я… простите… — растеряно залепетала она, в глазах заблестели слёзы обиды — немудрено, вон, оборвала конец платья, где-то намочила, заботится, а он! — … у вас кровь… раны… хочу помочь…
Милая нереида всхлипнула, а у Грэя в душе всё оборвалось и ухнуло вниз. Он и в нормальном-то состоянии едва выносил её слёзы, а теперь…
Сердце сжалось, пальцы свело от желания обнять, коснуться…
— Вы… простите… вы очень добры…
Какая разница теперь — видела ли она его в истинном обличье или нет? Он скоро умрёт. Слизь гуингара уже проникла в кровь и теперь жжёт, корёжит изнутри. Ему дико больно и невероятно хорошо, потому что глупая маленькая нереида верит, что его можно спасти, просто промокая раны влажной тряпочкой.
— Я… малодушный… трус…
Она упрямая. Помотала головой, взяла за руку, приложила ту к своей щеке.
— Нисколечко! Вы самый смелый из всех, кого я видела. Настоящий герой. Мой герой.
И посмотрела на него со звёздами в глазах.
Грэй горестно усмехнулся. Судьба всегда любила веселиться за его счёт. Вот и теперь подарила приязнь той, о ком он столько грезил, перед смертью.
Ассоль расплывалась, таяла в золотом сиянии, исчезала, как сон поутру. И чтобы удержать чудесное и желанное видение, он чуть подался вперёд, обнял её и спрятал лицо в волосах. От неё пахло цветами, лётом и морским ветром. Пахло жизнью. Она была неуместна здесь.
Грэй с трудом отстранился, легко обвёл рукой нежный абрис лица, улыбнулся, как смог, и прошептал:
— Идите, нереида. Вы сделали всё, что могли и даже больше. Уж точно больше, чем я заслужил.
Сам не знал, откуда взялись силы на такую длинную тираду. Милая нереида словно оживляла его, исцеляла даже не прикосновением, одним своим благоуханным присутствием.
Она мотнула головой, давая понять, что не подчинится и никуда не пойдёт. Наоборот, подползла на коленях ближе, положила голову ему на плечо, переплела их пальцы.
Грэй не сопротивлялся, не грозил и не злился больше. Не на что было. Не каждому «серому осьминогу» выпадает возможность умереть рядом с той, для которой бьётся сердце. Ему — выпала, и он счастлив. Слишком. До неприличия.
— Я люблю вас, Ассоль.
Он сам удивился, как легко далось признание. И как легко и светло стало на душе, когда заветные слова прозвучали.
Грэй ощутил её смущение — она ещё сильнее приникла к нему, ещё ниже опустила голову и проговорила едва слышно: