- Вы все врете!
- Лиза! Подождите, послушайте меня!
- Я не желаю вас слушать!
Короткие гудки вызывают недоумение и злость. Набираю номер еще раз, звонок идет, время все длится и длится, а меня будто не слышат. Чертыхаюсь и бегу обратно. Город отзывается эхом, насмехаясь надо мной, очень странным вампиром.
Брови девицы взлетают, когда видит меня вновь под дверью.
- Опять к Заботиным? Тебе что там, медом намазано? - решает съязвить она.
Смотрю так, что замолкает, шарахаясь в сторону. Вновь баррикады, занавески в проемах, дети, громкие разговоры, запах жареной рыбы. В комнату едва не влетаю. От взгляда трезвеет даже отец девушки.
- Где она живет?!
- На Дровяной, но сейчас в садике, на работе... наверное...
Мать теряется и снова трет пальцы, будто озябнув.
Во дворе цепляется местный житель, что ему надо, даже не слышу, нарастает рокотом злость, скребет в горле, призывая залить жажду. Ровняю дыхание, заставляю себя уйти. Спокойствие и тишина. В машине всегда свежая кровь в пакете, во избежание. Свежая. Ха!
Ищу на карте адрес и лечу через половину города, утешая себя мыслью... да какой там "утешая"! Молясь едва ли не впервые о том, чтобы успеть.
Город смеется в открытую, наполняя улицы автомобилями и зажигая столь любимый красный свет.
Учреждение по воспитанию "нашего будущего" выглядит донельзя мирным и спокойным, насколько вообще спокойными могут быть пара сотен детишек. Орут и носятся по дворику, полностью игнорируя воспитателей.
Тут снова вопросы: что, как, почему, обрываю их и улыбаюсь, потому как время, ускользающее время... Они расслабляются и говорят. Да, работает здесь такая. Была, но ушла уже, отпросилась пораньше по состоянию здоровья, очень уж плохо ей стало.
Еще б ей было хорошо!
Спешу, теперь уже домой к девушке. Кляну себя, как последнего идиота. Вот он, мой выбор в действии. Какое же безрассудство -- плодить потенциальных убийц, у которых жажда крови лежит в основе сути.
А он все смотрит, видя насквозь. Город наш такой же как мы -- вампир. Высосет силы, подарив взамен вполне земное наслаждение -- затейливой красотой и ритмом, пороками и приключениями.
Мы дети его.
В подъезде опережает меня грохот и крик. Кричат так, будто видят что-то жуткое, но неизбежное. Дверь деревянная, но на вид крепкая, поддается не сразу, трещит и подрагивает, грозясь вывалиться вместе с косяком, от следующего удара не выдерживает замок. Визг повторяется. Узкий коридор, единственная комната похожа на поле битвы, у стены на диване замерла, тиская кухонный нож, девушка, другая, хищно оскалившись, неспешно подходит к ней.
- Стой!
Обе они поворачиваются ко мне, блондинка, бледная, с уставшими глазами и губами, такими алыми, выкрикивает:
- Это все ты виноват!
В мою сторону летит стул, затем покрывало, отбиваю первое, уворачиваюсь от второго. Лизонька шипит разъяренной кошкой, бросается, метя когтями в глаза. Заламывая руки драчунье за спину, думаю все, как же она прекрасна. Сильна в своей злости, но слаба от голода и переживаний. Дергается и рычит, забывая слова, а я все надавливаю на запястье, заставляя носом утыкаться в пол.
- Пусти ее! - подает голос несчастная жертва. - Кто ты вообще такой?!
Переключение внимания дорого достается, Лизавета изворачивается, острые зубки впиваются в ногу, прокусывая плотные джинсы. Бью нахалку наотмашь, и еще, пока не отпускает, теряя ориентацию. Сгребаю в объятия, она тяжело дышит, бурно вздымается грудь под тонкой сорочкой, в глазах блеск безумия, клычки обагрились красным.
Целую ее, чувствуя собственный вкус на губах. Ее запах будоражит, влечет, и уже невозможно оторваться. Она замирает, но тут же получаю ответ, не менее жаркий. То впивается яро, то смакует, покусывая, царапая в кровь. Страсть опутывает, увлекая, стучит в ушах, распаляет тело. Руки взлетают, сдирая лишнее, что мешает касаться. Трещат пуговицы на сорочке, дрянной ремень не желает поддаваться, а ладони ищут жадно, обжигая.
- Чертовы извращенцы! - доносится сквозь глухую пелену.
Звякает жалобно замок, стучат каблуки по лестнице, вторя сердитому бормотанию, но все так нереально. Есть только я, она и наше желание.
...в нем столько света и красок...
Не сразу понимаю даже, что говорит она о Городе нашем, прекрасном в своем сиянии. И возражать не хочется, потому что вижу, на миг лишь, но вижу его таким.
Город улыбается и шепчет, что это дар -- наша сущность. Раньше смог бы я быть столь хладнокровным и точным, работать без выходных, будто двужильный? Побывать там, куда обычному человеку вход недоступен. Получить то, о чем давно так мечтал -- ночи без сна.