Не беда!
- Деда-а! Леший! Ле-еший! - Чего орешь? Тут я. - Тут - это где? - Аргх, люди! На секунду воздух перед Машкой завихрился, взбаламутив золото опавшей листвы, и из вихря выскочил взлохмаченный старичок. - Где-где, - бурчал он, вытаскивая из пышной бороды ветки и хвою. - То ты не знаешь, бестолковый ребенок, где я! - Ага, как же, знаю, - насупилась в ответ Машка. - Ты то там, то тут, а в то же время - рядом и нигде... ай! - Не путай деда, а то и взаправду, в родном лесу потеряюсь, - пригрозил в ответ леший, глядя на потирающую макушку девушку, и тепло улыбнулся. - Давненько ты не захаживал, ребенок, вона как вымахал! - Да все времени как-то не было... - Машка виновато опустила глаза, забыв про щелбан. - Ты уж прости, деда. - Ой да брось, - махнул рукой леший и уселся на пень. - Знаю я, что вы, люди, все спешите куда-то, бежите, торопитесь, а времени у вас, видите ли, все равно мало, да ни на что не хватает. Впрочем, оно, отчасти-то, понятно, срок у вас краткий... - Деда! - Молчу, молчу. Машка пристроилась на тот же пень, что и старик, и тяжко вздохнула: рост больше не позволял свободно болтать ногами. Леший то ли не заметил, то ли сделал вид. Шурша падали листья, устилая землю золотым ковром; изредка небосвод пересекали клинья перелетных птиц, оглашая округу прощальными криками. Осень вступала в свои законные права, стирала летние краски и навевала тишину. Лес готовился к долгому сну и наслаждался последними теплыми лучами солнца. - Деда? - Ой-та? - А счастье есть? - Еще бы! - встрепенулся леший и настороженно покосился на Машку. - Ты чего это, ребенок? Никак хандришь? - Угу, - вздохнула девушка. - Просто как-то... пусто, что ли. И не понятно, зачем все - жизнь эта дурацкая, деятельность какая-то. Бессмысленно все. Вот живем-живем, а потом помрем - и все, пустота и забытье... ай! - Ты мне тут порассуждай еще, мелочь пузатая, - леший отвесил Машке подзатыльник, такой же, как и много лет назад, и стал будто бы выше, старше. - Смысла ей, понимаешь ли, не хватает! Жизнь дурацкая у ней значит, да? Ой выпорю я тебя шчас, ох и выпорю! Если бы кто-то проходил мимо той лесной полянки, то увидел бы, как за молодой девушкой вокруг широкого пня гоняется старичок с хворостиной, что-то покрикивая да браня старые суставы. Но никто не гулял по лесу, и некому было узреть ту картину.
*** Солнце уже клонилось к закату, когда Машка вздохнула и спрыгнула с пенька. - Пора мне, деда. - Агась, - с довольной миной отвечал леший, почесывая белку за ухом. - Береги себя, ребенок. И старика не забывай, заглядывай! - С радостью! - глаза девушки светились радостью. - Деда? - спросила Машка, обернувшись через десяток шагов. - А все-таки, в чем оно, счастье-то? - Знаешь, ребенок, - леший блаженно потянулся и подавил зевок. - Я понятия не имею, какое оно, людское счастье, а у нашего брата есть присказка на всяк тяжелый случай. Да ты и сама ее прекрасно помнишь! Ну-ка? Лукавый взгляд старика заставил Машку рассмеяться. Когда она снова смогла нормально дышать, поляна уже опустела, остался только старый широкий пень. Машка выходила из леса, когда в глаза ей ударил свет закатного солнца, доселе скрываемый стволами деревьев. Щурясь и не стараясь сдержать улыбку, она повернулась к светилу лицом, раскинула руки в стороны и закричала так громко, как только могла, так, чтобы все слышали: - Не беда! Главное, что солнышко греет!