- Мучас грасиас, - сказал я.
Он что-то пробурчал и закрыл дверь. Когда мы отъезжали, он доставал проволоку подвязать бампер моей машины, чтобы тот не тащился по мостовой.
Когда я приспособился, старичок-лимузин побежал хорошо.
Дон Луис сидел очень прямо на своем сиденьи и, помимо указаний как проехать к ранчо, хранил молчание. Видимо, в порядке особой любезности он не задавал вопросов. Потому и мне было не очень удобно его расспрашивать, хотя масса вопросов вертелась у меня на языке.
Ворота Эль Ранчо де лос Компадрес появились в пятнадцати милях по дороге к Тихуане и приблизительно в трех милях от самого города. Это были два высоких столба с перекладиной и чем-то вроде гербового щита, показывавшего, кто был владельцем этого места. Мы свернули на грязную дорогу и, проехав по ней, оказались в широкой пустынной долине. Строения ранчо стояли в двух милях от дороги, и, насколько я мог различить в свете фар, представляли собой хаотично разбросанные покосившиеся хижины, сараи и корали по обе стороны "касы" - поместья в испанском стиле. По всем мыслимым стандартам, это ранчо из всех, которые я когда-либо видел, меньше всех походило на процветающее хозяйство.
Дон Луис указал на сарай по одну сторону касы, я заехал и выключил мотор. Выходя из машины, он с достоинством объяснил мне, что гасиенда находится не в лучшей форме. И, может быть, я смогу его извинить за это.
- Это приобретение было сделано для удобства, - сказал он. - Мне нужно было быть рядом с вашей границей.
Мы пошли по направлению к касе. Та была в очень неплохом состоянии, хотя нуждалась в покраске, да на крыше стоило заменить несколько черепиц. К касе была пристроена веранда, увитая растениями, а входная дверь глубоко утоплена в алебастровую арку. Над ней висел старый чугунный колокольчик со свисающим шнуром, привязанным к язычку. Дон Луис дотянулся и дернул шнурок, и колокольчик громко зазвенел. Мы ждали у дверей.
- Сеньора Альварес, - сказал он, - будет рада приветствовать вас, соотечественника.
Жена - американка. Старичок был весьма жизнедеятельный.
Открылась дверь, и толстяк Панчо выглянул, всматриваясь. При виде дона Луиса он сдернул свое сомбреро и кинулся придерживать дверь. Меня он проводил взглядом, но не сказал ничего.
Дон Луис вошел, и Панчо закрыл дверь. Он держал сомбреро двумя руками, прижимая его к груди.
- Сообщи сеньоре, - сказал дон Луис, - что у нас американский гость. Сеньор Шофилд.
Панчо поклонился, отступая назад.
- Си, сеньор, - сказал он.
- Проходите в мой кабинет, - пригласил дон Луис, и зашагал по голому, дощатому полу, почти свободному от мебели. У одной стены стоял старый сундук, покрытый ярким мексиканским одеялом, и два жестких стула. Больше ничего.
Он провел меня через узкую дверь в нише в свой кабинет. В отличие от гостиной это была теплая, хорошо меблированная комната. Там был камин с широкой полкой, над которой висел писаный маслом портрет испанского дона начала восемнадцатого века. Остальная часть стены была покрыта картами, схемами, и висело несколько фотографий, очень старых, с пожелтевшими краями. Карты были, в основном, планами участков, крупномасштабными, и почти все они, похоже, изображали одни и те же владения. Но некоторые были старыми, выцветшими и схематическими, а другие новыми, современными и очень подробные. На отдельных картах были полоски бумаги, приколотые булавками, так что их можно было передвигать, обозначая границы участков. Старые карты были на испанском, новые - на английском языках. Я увидел имя Альвареса на старых. На более поздних я узнал некоторые географические точки, например, города и населенные пункты округа Оранж в Калифорнии, Санта Анна фривей и некоторые другие.
Я нашел кресло, чтобы сесть, и он внимательно посмотрел вблизи на мое лицо.
- У вас сильные ссадины. - Я чрезвычайно сожалею.
- Пустяки, - бросил я.
- Сеньора окажет вам помощь так скоро, как это возможно, - сказал он, усаживаясь за массивный, орехового дерева стол, заваленный тоже картами, схемами и пачками писем.
Затем на пару минут он, казалось, впал в некий транс. Мы просто продолжали сидеть. Глаза его смотрели вдаль, и он медленно переводил взгляд, словно, сидя в поезде, расматривал отдаленный ландтшафт. Я бы выпил чего-нибудь, но не хотел просить его об этом. Интересно, где же сеньора?
Неожиданно дон Луис включился в реальность. Он взял длинную указку и, повернувшись в кресле, начал объяснять мне про карты. Это был предмет, к которому он питал живой, если не сказать безумный, интерес.
- Эти земли в Калифорнии, - сказал он, - когда-то принадлежали семейству Альварес, и нас их несправедливо лишили.
Он очертил владения, занимавшие около трети Южной Калифорнии, которые в наши дни, если бы иметь на них право, представляли собой рыночную стоимость приблизительно в сто миллионов долларов. Дон Луис начал рассказывать об истории семьи Альварес, но мне было трудно сосредоточится, поскольку шли сплошные имена и генеалогия.
Затем он сказал:
- В течение ста лет мы вели бесконечную тяжбу в попытке вернуть эти земли их законным владельцам. Я - последний в роду Альваресов, и я поклялся довести эти усилия до успешного конца. Полагаю, я могу с уверенностью сказать, что такое время наступает. Собственность семьи Альварес снова должна перейти мне в руки.
Я застыл на своем стуле, смотрел на него и твердо знал: сеньор дон Луис Альварес рехнулся.
Он слегка улыбнулся, похлопывая большой указкой по ладони.
- Вы думаете, я сумасшедший, сеньор.
Я едва не подскочил. Он ещё и мысли умел читать.
- Позвольте мне объяснить, - сказал он мягко. - Я не один в этой борьбе. Вы можете удивляться, как тщедушный старик мог надеяться выиграть сражение с огромными силами в Соединенных Штатах и в штате Калифорния, особенно иностранец, как я. Уверяю вас, я не одинок. У меня есть партнер.
Он улыбнулся, как кот, съевший сметану.
- Я знаю, что в вашей романтической стране на это смотрят искоса, сказал он, - но браки по расчету в традициях моей страны, и в Испании. Мне повезло заключить такой брак.
- Не поймите меня неправильно, - торопливо продолжил он, - я больше, чем просто расчетливый человек. Я почитаю и уважаю сеньору Альварес и, по своему, я люблю её. Но я одинокий человек, и долго в этом мире не задержусь. Степень моего чувства покажут владения, которое я завещаю ей, владения, которое у меня почти в руках, благодаря её неустанной и преданной помощи. Может быть, вы этого не понимаете, сеньор, но я считаю, что это правда, - в партнерстве с гражданкой Америки я - непобедим!
Его глаза сияли. Его жесткие седые волосы распушились на висках. Он хоть и был не в своем уме, но в нем жила огромная жажда борьбы. Я не мог не восхищаться.
- У вас огромная воля, сеньор, - сказал я. - Но это очень дорогостоящее предприятие, не так ли?
- Невероятно дорогое, - кивнул он. - Но я не беден. Владения семьи Альварес в центральной Мексике, хоть их и душат налогами, дают достаточно для моих нужд.
- Значит, вы ничего не производите на этом ранчо?
- Нет, это бросовые земли. Но, как я объяснил, мне нужно было организовать штаб-квартиру вблизи границы Соединенных Штатов. Это место для жизни, сеньор. У меня есть небольшое производство. К сожалению, штат не отвечает потребностям. Но у меня есть грузовик, и мы достаточно прибыльно торгуем в Энсенада. Поскольку Мигелю пришлось по делам сегодня утром ехать через границу, мне было необходимо лично отправиться в Эсенаду, чтобы присмотреть за отгрузкой. Именно потому вы встретили меня сегодня вечером на шоссе.
Мигель, конечно, был "при исполнении" по ту сторону границы, припомнил я. И интересно, насколько внимательно Дон Луис "присматривал" в этом направлении.
- Понимаю, - сказал я. - А что вы производите на других плантациях в Мексике?
Какой-то миг было неясно, собирается ли он мне отвечать. Его снова увлекло в мир мечты, и он пристально глядел оттуда на одну из своих карт. Затем, не сразу, он вернулся назад и посмотрел на меня.